– Тем весомее основания для меня бояться за собственную жизнь сейчас, ваша светлость.
– Такого упрямого малого я еще не встречал! Почему ты постоянно отказываешься делать то, что я тебе говорю?
Терумаса взял перепуганного самурая за шкирку и повернул его лицом к себе. Взглянув спокойно, но пристально на него на протяжении нескольких секунд, сёгун обрел полное спокойствие.
– Да, Наган Наокацу, мне доставило большое удовольствие знакомство с твоею личностью. Мне говорили о тебе как о самом внешне привлекательном мужчине из всех самураев, находящихся на службе у господина Токугава. Мой осведомитель сказал правду: ты, несомненно, очень симпатичный мужчина, хотя в настоящий момент любоваться твоею красотой не приходится… Где-то даже служит успокоением тот факт, что мой отец принял свою смерть от рук такого достойного воина. Можно уверенно предположить, что в царство духов он отправился без особой обиды на судьбу. На том и покончим с нашим делом, Наган.
Наокацу признал себя побежденным. Притом что в повседневной жизни он слыл мужчиной весьма храбрым, в силу серьезности ситуации и суровости речи Терумаса, которого, хотя и непреднамеренно, сделал своим врагом, теперь он испугался так, что даже скрыть свой ужас не мог.
Самураи застыли в готовности к немедленному вмешательству в последний момент, если на то возникнет необходимость. И они тоже считали судьбу Наган предрешенной.
Не отпуская воротника своей жертвы, Терумаса продолжал пристально смотреть на него в глубокой задумчивости. Потом, повернувшись к остальным присутствовавшим в помещении мужчинам, он неожиданно спросил:
– Какой размер ежегодного жалованья ему полагается в настоящее время?
– Одна тысяча коку риса с его поместья в окрестностях Кавагоэ.
– А сколько он получал во время, предшествовавшее сражению при Комаки?
– Две сотни коку, ваша светлость.
Терумаса отбросил перепуганного человека от себя и хлопнул ладонями по коленям. Слезы унижения выступили в него на глазах.
– Просто не верю своим ушам! На момент сражения его жалованье составляло две сотни коку; теперь же, по прошествии почти десяти лет, ему платят всего лишь одну тысячу коку, да и их он должен получать за счет хлеборобов такой заброшенной дыры, как Кавагоэ! Ах, каким бесполезным смердом в таком случае надо быть! Страшно даже подумать, что мой обожаемый отец погиб от руки такого ничтожного существа! Какой невыносимый позор! Отец, боюсь, что вы не сможете простить себе тот день, когда такое безобразие произошло. Вам в мире теней придется до бесконечности оплакивать свою несправедливую судьбу. Я, ваш сын Терумаса, от всего сердца выражаю вам свое сочувствие!
Свои чувства он выразил настолько искренне, что по его смуглым щекам потекли настоящие слезы, и он, как могло показаться, совсем позабыл о наличии свидетелей его минутной душевной слабости. В таком состоянии он пребывал совсем недолго. Восстанавливая душевное равновесие, он обратил свой взор на мужчин, застывших перед ним.
– Судари, – начал он свою речь, – некоторое время назад я говорил вам, что главной целью моего приезда в Эдо было взглянуть в лицо этого человека, числящегося убийцей моего отца и брата. Я его увидел, и увиденным вполне доволен. Но у меня осталась еще одна просьба, которую вы должны передать моему будущему тестю. Она касается все того же Наган Наокацу. Если его светлость собирается согласно обычаю преподнести мне свадебный подарок…
Вот и наступил долгожданный момент! Даже наши храбрые самураи не могли сдержать дрожи, а лицо Наган стало мертвенно-бледным. Первому дар речи вернулся Ии.
– Мой господин, – запинаясь, начал он, – вы высказываете вполне разумные вещи. Но разве не лучше позабыть прошлое и начать новую жизнь? Трагедия при Комаки случилась без малого десять лет назад, и копаться в ней уже поздно. Более того, тот день получил высокое благословение на установление мира, ведь в тот день произошло соединение двух благородных родов. Не следует такое событие омрачать актом мести и кровопролитием. Я умоляю вашу светлость еще раз задуматься над своими словами и милостиво даровать Наган жизнь!
– Мой господин, мы все вместе молим вас о даровании жизни этому несчастному человеку! – в один голос попросили все трое, бросившись к ногам своего господина на циновки.
– О чем вы все тут толкуете? – безо всяких церемоний спросил Терумаса. – Кто сказал, что я требую лишить Натай жизни? Даже в мыслях ничего подобного не держал. Я хотел вам сказать, чтобы вы попросили господина Токугава воспользоваться своим влиянием на его высочество регента ради присвоения как можно скорее этому парню чина даймё с годовым доходом, скажем, в десять тысяч коку.
На лицах всех пяти самураев появилось искреннее изумление – радость и облегчение. Иэясу, по ту сторону раздвижной ширмы слышавший все, что говорилось в соседнем помещении, теперь распахнул ее и вбежал в гостевые покои. Схватив руки Терумаса, он поднял их к своей голове и дал выход чувствам следующими словами:
– Терумаса, вы оправдали свое благородное происхождение! Я польщен честью приобрести такого великодушного зятя. Мне остается только заверить вас в том, что использую все свое влияние ради выполнения вашей по-настоящему достойной рыцаря просьбы.
После свадебного обряда Терумаса со своей невестой возвратился в город Нагоя, куда в скором времени за ними последовал Иэясу. Он рассказал обо всей эпопее регенту, а также передал просьбу своего зятя. Хидеёси одобрительно хлопнул себя по колену.
– Терумаса у нас оказался истинным самураем, – сказал он. – Будьте спокойны, его прошение мы рассмотрим самым внимательным образом.
Так вышло, что мелкий вассал Наган Наокацу, получавший жалованье в размере одной тысячи коку с усадьбы в предместьях Кавагоэ, одним прыжком стал даймё с ежегодным доходом в десять тысяч коку.
В результате получилось, что Икеда Нобутеру пал от меча высокопоставленного самурая, а не безвестного ратника!
Героизм Тории Кацутака
Небольшой гарнизон, осажденный в замке Нагасино в провинции Микава, находился в отчаянном положении.
Комендант этого замка Окудаира Садаёси на своем месте отсутствовал, так как отправился кое-куда по важному делу,
