– Не вижу необходимости, люди мои, – сказал он. – Трещотки задела рыба, которую несут паводковые воды из верховья реки. Никто из состава гарнизона замка напротив не рискнет перебраться через реку во время такой бури. Подобная попытка будет означать неминуемую погибель. Поэтому угомонитесь.
– Вы говорите совершенно справедливо, мой господин, – поддакнул ему один из воинов. – Это вполне может оказаться всего лишь рыба, как утверждает ваша честь.
Снесенный круговоротом потока Кацутака, приложив громадные усилия, прибился к противоположному берегу примерно в километре ниже по течению от места своего входа в воду. Он обнаружил, что данный участок берега тоже тщательно охраняется противником, но все-таки у него появилась надежда на то, что под покровом темноты и шума бури ему удастся преодолеть все преграды. Украдкой он пробирался своим путем, как вдруг поскользнулся на влажной почве и с легким стуком упал.
– Стой! Кто там бродит?! – прозвучал буквально над ухом чей-то окрик.
Вздрогнув от неожиданности, Кацутака поднялся на ноги и схватился за рукоятку своего кинжала.
– Стражник из состава ночного патруля, сударь, – ответил он бодрым голосом.
– Почему один? Сочувствую тебе, посланному сторожить в такую бурю. Проходи!
– Спасибо, старшина. Доброй ночи.
– Спокойной ночи. Неси службу, не расслабляйся. Враг может воспользоваться бурей в своих коварных интересах.
– Не извольте беспокоиться, сударь.
Таким манером присутствие духа спасло его положение, когда уже казалось, будто провал неминуем. Итак, первый и самый сложный этап его предприятия удалось преодолеть.
К тому времени, когда Кацутака достиг вершины горы, откуда намеревался дать предупредительный сигнал, дождь почти прекратился, а раскаты грома едва слышались, все больше удаляясь. Когда он сделал привал, чтобы перевести дыхание, луна сияла снова и заливала окрестности серебристым чарующим светом. Из горючего материала, принесенного в небольшом пакете, ему удалось извлечь небольшое пламя, позволившее ему понадеяться, что его заметят часовые в замке, ждущие сообщения о преодолении им вражеских застав. После этого он возобновил свое путешествие, поспешил вниз по склону и практически без приключений около десяти часов следующего утра прибыл в город Окадзаки.
Когда он уже подходил к замку, ему навстречу выехал военачальник на коне в сопровождении нескольких пеших ратников. К своей великой радости, он признал в нем своего собственного полководца господина Окудаира Садаёси. Он встал на его пути и отвесил поклон с должным почтением.
– Меня зовут Кацутака Тории, мой господин, – представился наш герой, – и я прибыл со срочным поручением от вашего достопочтенного сына, в настоящее время находящегося в осажденном врагами замке Нагасино.
– В осажденном замке! Мой сын находится в осаде! Что ты имеешь в виду, делясь со мной такими странными известиями? Следуй за мной; я немедленно возвращаюсь в замок.
Повернув коня и сопровождаемый сплотившейся вокруг него свитой с Кацутака, Садаёси поспешил в обратный путь и спешился во внутреннем дворе замка, где потребовал от гонца более ясного и подробного отчета о положении дел. От всего услышанного он пришел в неописуемое возмущение.
– Ты принес совершенно неожиданные и недобрые вести! – воскликнул он. – Мой храбрый малый, твой отважный поступок я оцениваю выше всяческих похвал. Я заехал сюда два дня назад с Токугава-сан по пути домой в расчете на короткий отдых. Теперь я должен без промедления продолжить путь. Жди здесь, пока я схожу, чтобы все рассказать его превосходительству; быть может, у него возникнут к тебе вопросы.
Через очень короткое время посыльный вызвал Кацутака на аудиенцию к этому знаменитому государственному деятелю.
– Кацутака Тории, – дружелюбно начал он беседу, – ты храбрый человек и совершил замечательный поступок. Поведай мне во всех подробностях, как обстоят дела в замке Нагасино. Можешь говорить мне все как есть без утайки.
Выразив благодарность за оказанную ему честь, Кацутака в незатейливых выражениях простого воина подробно изложил положение дел внутри замка, а также за его пределами там, где ему пришлось пробираться, на тот момент, когда он покинул осажденный гарнизон.
– Если незамедлительно не выслать подкрепления, ваше превосходительство, – подытожил он свой рассказ, – гарнизон погибнет от голода. Я умоляю ваше превосходительство не терять попусту ни минуты.
– Подкрепление отправится со всей возможной оперативностью, – пообещал Иэясу. – На наше счастье, в настоящее время поблизости находятся оба князя Ода со своими войсками, и они могут дойти до осажденного замка за два, самое большее за три дня. Если бы не ты, мы пребывали бы в полной неизвестности до тех пор, пока не стало слишком поздно. Ты проявил себя как настоящий герой. Теперь иди поешь и отдохни перед возвращением в свой гарнизон.
Во второй половине того же дня Иэясу возглавил отряд в двадцать тысяч клинков, отправившийся маршем к замку Усикубо, где к нему присоединились два князя Ода со своими войсками общей численностью пятьдесят тысяч человек. Началась подготовка к выходу маршем на дело на следующий день ранним утром.
У Иэясу появилось время еще раз поговорить с Кацутака.
– Видишь ли, наши соединенные войска способны прибыть в Нагасино через два дня, если не раньше. Так что не переживай по поводу своевременного прибытия помощи твоему гарнизону. Ты должен чувствовать себя совершенно вымотанным. Поэтому задержись здесь на несколько дней, пока полностью не восстановишь силы.
– Ваше превосходительство проявляет чрезмерную заботу обо мне, но я не могу воспользоваться вашей безграничной добротой. Я должен без промедления возвращаться, чтобы сообщить воинам осажденного гарнизона о том, что успешно выполнил взятые на себя обещания и что помощь идет. Позвольте мне отправиться без промедления.
– Судя по твоим рассказам, вернуться в замок прежним путем, каким ты из него вышел, тебе совсем не светит. Оставь никому не нужную спешку и побудь пока здесь, как я тебе советую.
– Приношу тысячу извинений, ваше превосходительство, – продолжал настаивать Кацутака почтительно, но непреклонно. – Я взялся за выполнение опасного поручения с великим риском для жизни и должен довести дело до его логического конца. Я со своим ничтожным
