– Понятно, товарищ лейтенант, – сказал я, напустив на себя некоторую задумчивость. – Раз все так плохо – стало быть, сигналом к атаке будут «три зеленых свистка» или что-то типа того?
– Красная ракета, – уточнил Лавкин и добавил: – Ладно, сержант, ты тут пока осмотрись. Мне некогда, надо еще машины к бою подготовить. Если будут какие-то проблемы – подходи, чем могу, помогу…
Сказав это, Лавкин удалился в сторону ближней пары танков «Т-26». При этом было понятно, что ничем он мне не поможет, кроме разве что доброго матерного слова.
Я не без труда забрался на лобовую броню «Т-35», сдвинул немного в сторону за ствол пулемета левую малую башню, откинул верхние створки люка механика-водителя и наконец влез на жесткое сиденье мехвода. Нашел рычаги, потом стартер и начал заводить застоявшуюся на морозе машину. Немного почихав и потарахтев, авиационный «М-17» все же загудел и завелся.
Этот момент меня сильно порадовал, считай, полдела сделано. Ведь любой танк в любые времена без движения – просто мишень, это даже малые дети знают. Я оставил двигатель работать на холостых оборотах, на самом малом газу. Пусть греется пару-тройку часов. А то, если заглушить, возьмет и не заведется по закону подлости в самый нужный момент. И потянут меня тогда к особистам как саботажника и вредителя…
А экипаж все не ехал, и, раз уж такое дело, я решил облазить весь танк и, культурно выражаясь, проверить матчасть.
Я выбрался из железной конуры мехвода и вскарабкался на главную башню, на четырехметровую высоту. Обзор оттуда был куда лучше, но позиций нашей пехоты я все равно не рассмотрел. А вот объект нашей атаки, деревню Нижние Грязи, сумел различить благодаря дымам у горизонта – как видно, это были последствия недавнего ночного боя.
Открыв оба верхних люка, я забрался внутрь большой башни на место наводчика, слева от пушки. Положив вещмешок в пустую кормовую нишу, осмотрелся, покрутив маховики наводки. Вроде все было на месте, и, по крайней мере, ручные приводы поворота орудия и башни действовали.
Короткая 76,2-мм пушка «КТ-28» и прилагавшийся к ней прицел «ПТ-1» вроде были в порядке, так же как и расположенный справа от орудия пулемет «ДТ». Затем я заглянул и в остальные башни.
Там тоже был относительный порядок. Все оружие производило впечатление исправного.
А вот боезапас хоть и был, но далеко не полный. Так, для «КТ-28» в главной башне я насчитал всего 31 снаряд из положенных 96. Три из них были с какой-то странной, незнакомой мне маркировкой (то ли шрапнель, то ли картечь), а остальные – фугасные гранаты. Снарядов для «сорокапяток» в двух малых пушечных башнях было всего 58, в том числе всего десяток бронебойных, а ведь по штату их полагалось иметь аж 226.
Пулеметный боезапас составлял по пять дисков на каждый «ДТ». Исключением был пулемет в главной башне, к которому было всего три магазина. Это тоже было много меньше положенного по норме.
Ладно, будем надеяться, что с танками противника нам воевать особо не придется. Хотя фугасные выстрелы 45-мм в любом случае вещь очень слабая, куда ты ими ни стреляй…
Правда, я вообще не был уверен, что нам на этом «Т-35» придется воевать особо долго. А в этом случае мы даже этот далеко не полный боезапас расстрелять не успеем.
Общее впечатление от танка было двойственным – снаружи пятибашенник смотрелся довольно грозно, а вот внутри все выглядело как-то кустарно. Вроде бы этот танк не особо эксплуатировали, но «начинка» машины казалась довольно ветхой. Хотя «Т-35» в Харькове делали чуть ли не поштучно и наверняка в числе выпущенных танков этого типа не было и двух стопроцентно одинаковых, с взаимозаменяемыми деталями – нюансы отечественного танкостроения 1930-х годов…
Размышляя подобным образом, я услышал шум автомобильного мотора. Выглянул наружу и увидел, как из подъехавшего тентованного «ГАЗ-ММ» (по-моему, это был тот самый грузовик, который я накануне вечером видел на дворе у старшины Горобца) выбираются танкисты в характерных комбезах и ватниках. У некоторых излишне объемные комбинезоны (на пару размеров больше, чем нужно), по-моему, были натянуты прямо поверх ватников и ватных штанов. Большинство с вещмешками, у двоих были маленькие потертые чемоданчики. А вот личное оружие было не у всех, тут мне старшина Горобец все верно сказал.
Похоже, экипаж таки привезли, как я и заказывал, восемь человек. Оперативность в стиле 1941 года – и двух часов не прошло…
Грузовик развернулся и, не теряя времени, уехал.
Вид у всех прибывших танкистов был несколько напуганный, и они смотрели на меня из-под своих разнотипных ребристых шлемов более чем настороженно. Оно и понятно – отдали, понимаешь ли, под командование какого-то хрена с бугра, который в батальоне ровно сутки…
А при виде «Т-35» их испуг, по-моему, только усилился. Однако я, как и положено образцовому командиру, построил танкистов в одну шеренгу и, позаимствовав у кого-то из приехавшего личного состава бумагу и карандаш, переписал свой экипаж.
В общем, ко мне под начало попали два младших сержанта – Апатьев и Банников и шестеро красноармейцев – Бозилков, Возюкин, Люборевич, Мадгазиев, Науменко и Поспелов. По именам я отчетливо запомнил только двоих – механика-водителя Банникова, которого звали Алексеем (до начала атаки я успел узнать, что он был из окруженцев и летом вроде бы успел немного поездить аж на «КВ-2»), и Науменко, которого звали Степаном – этот запомнился, поскольку был у меня в главной башне заряжающим. А Магдазиева, кажется, звали то ли Рифат, то ли Ривкат…
Я столь подробно расписал свой первый бой на этой войне только лишь потому, что этот фактически самый первый мой экипаж в том бою полег в полном составе, и от этих молодых, чем-то похожих друг на друга парней на всей Земле не осталось практически никаких напоминаний. И даже я толком не запомнил их лиц…
