— Я такого дерьма нарыл про этих ублюдков, ты не поверишь, парень, — завывал он. — Они паразитируют на нас… И тебе даже неинтересно, кто они, эти кровососы?
— Что я могу сделать? — продолжал я. — Ты хочешь, чтобы я пришел?
— Да, чувачок, поторопись, пожалуйста, помоги мне вынести отсюда мое барахло, — сказал он.
И он назвал адрес минутах в двадцати ходьбы от моего дома. Я не выдержал и покрыл его матом.
— Так ты все это время жил совсем рядом, — сказал я.
— Пожалуйста, поскорее, — прошептал он и отключился.
Айкан жил на улице, застроенной краснокирпичными домами, одинаковыми, как близнецы-братья, и я долго разглядывал его номер, прежде чем войти, — пытался оценить, все ли внутри в порядке. Окно на фасаде было разбито, клок занавески затянуло сквозняком в дыру, где он трепыхался, точно водоросли в течении.
Последние несколько футов я одолел бегом, громко крича. На мой звонок никто не ответил. Тогда я стал колотить в деревянную дверь кулаками, в окнах у меня над головой и через улицу вспыхнул свет, но мне так и не открыли.
Тогда я подошел к окну и заглянул через дыру внутрь. Подтянулся, осторожно ухватившись обеими руками за раму, из которой еще торчали кое-где осколки стекла, и влез в дом Айкана.
Я стоял и, часто дыша, шепотом окликал его в темноте по имени. Мой голос звучал непривычно тонко. Я даже испугался, до того незначительным показался он мне в тишине квартиры.
Она была крошечной и являла собой болезненную смесь бардака с самой занудной щепетильностью. Единственную комнату загромождали полки из «Икеа», под завязку набитые журналами и софтом, которые стояли, выстроившись по ранжиру, в строгом порядке. В углу расположилась коллекция на редкость мощной компьютерной техники, принтер, сканеры, модемы и мониторы таращились со всех сторон, выглядывали под самыми невероятными углами — настоящее царство «железа». Журнальный столик переполняли давно не мытые чашки и истекавшие окурками пепельницы.
Я был в квартире один.
Несколько раз я прошелся по всем помещениям, точно надеясь, что Айкан здесь, просто я его не заметил, а он стоит себе где-нибудь в углу и ждет, когда я его увижу. В глаза мне не бросилось ничего, кроме разбитого окна. Я мрачно ждал, но никто не приходил.
Время спустя я заметил зеленый светящийся глаз, лениво подмигивавший мне, и понял, что его основной компьютер находится в спящем режиме. Я нажал клавишу входа. Монитор вспыхнул, и я увидел открытую почтовую программу Айкана.
Столбец входящих был пуст, за исключением одного письма, пришедшего раньше в тот же вечер.
Отправителем значился ПНГ. Я почувствовал, как адреналин медленно наполняет мои вены. Не спеша, я протянул руку и кликнул письмо.
Мы глубоко огорчены, вашим отказом признать нашу миссию по облегчению участи голодающего населения Земли достойным занятием. Мы изыскали способ помочь беднейшим людям планеты так, чтобы это ничего не стоило нашим пользователям. Мы имеем основания считать, что такая ситуация выигрышна для всех сторон. В конце концов, мы — единственный голос обездоленных и голодных.
Нам чрезвычайно жаль, что вы не только не разделяете нашу точку зрения, но и находите необходимым мешать нам. Как видите, мы все же смогли отыскать вас по следам того саботажа, который вы учинили на нашем веб-сайте. По нашему мнению, существующая ситуация не может быть удовлетворительно разрешена ни в одном из судов данной страны.
По этой причине мы полагаем разумным поставить вас в известность о своем серьезном отношении к вашей подрывной деятельности. У нас есть миссия, которую мы должны выполнить, и ответственность за жизни тех, во имя кого мы трудимся, и мы больше не можем позволять вам подвергать их опасности.
Мы намерены обсудить этот вопрос с вами. Лично.
Сейчас.
И это было все.
Я еще долго ждал в выстуженной квартире, читая и перечитывая послание, озираясь в тишине. Потом я все же ушел. Подумал, не прихватить ли с собой комп, но он оказался слишком тяжелым, да и вообще, что бы я стал с ним делать? Я-то обычный юзер, а у Айкана там такие вещи запрятаны, в которых мне отродясь не разобраться.
Его мобильный номер я набирал сотню раз, но каждый раз слышал одни гудки.
Я не имею ни малейшего понятия о том, куда он подевался и что с ним стало.
То окно он мог разбить и сам. Сам мог написать себе письмо. Не исключено, что он просто спятил и убежал в ночь, один, вопя во весь голос, хотя за ним совсем никто не гнался. Так что я продолжаю ждать и надеяться, вдруг от него еще придет какое-нибудь известие.
С другой стороны, охота на него может и продолжаться. Может, он затаился где-нибудь, избегает сети, пользуется псевдонимами, крадется, как вор в ночи, и ждет, когда пыль забвения покроет его следы в онлайне.
А может быть, его все-таки поймали. И увезли обсуждать политику благотворительности.
Каждую неделю я получаю один-два имейла с рекомендациями посетить сайт «Победа над голодом». Он работает исправно. Похоже, их проблемы закончились.
Самое время
© Перевод Н. Екимова
Можете сколько угодно называть меня ребячливым, но я правда люблю всю эту чепуху — снег, елки, мишуру, индейку. И подарки. И рождественские гимны, и просто веселые песенки. Короче, я люблю Рождество™.
Вот почему я так волновался. Но не за себя, за Энни. Аилса, ее мама, сказала, что ничего особенного в этом дне нет и она не понимает, к чему такая сентиментальность, но я-то знал, что Энни ждет не дождется. Ну и пусть ей уже четырнадцать, все равно она еще девчонка и наверняка мечтает о носке у камина. Вот почему каждый раз, когда Энни проводит 25 декабря со мной — мы с Аилсой установили после развода очередь, — я просто расшибаюсь в лепешку.
Должен сказать, что в тот раз скептицизм Аилсы повлиял на меня особенно
