Что-то выделилось из окружавшей его безмолвной толпы. Шолл слышал, как оно приближается, проталкиваясь между неподвижных вампиров. Оно издало низкий звук. Шолл взглянул вверх, в темноту, не со страхом, который был бы обоснован, но с какой-то надеждой. Он всматривался в ничто, а звук бегущих ног приближался.
Лицо моментально сделалось видимым, словно вынырнуло из темной воды. Грязно-белое в темноте, иссеченное шрамами. Шолл не успел разглядеть его выражения, как получил сильный удар и отлетел назад.
Ошеломленный, он лежал в холодной грязи. Он знал, что необходимо подниматься. В голове колотилась мысль: одно из них коснулось его. Да, оно сделало ему больно, но оно коснулось его, оно не оставалось вне зоны досягаемости. Этого-то он и хотел, это ему и было нужно. Он был взволнован, но ему снова было страшно. Он знал, что может быть убит.
Противник окружал его, он слышал это. Он издал звук, похожий на мяуканье, повернулся, пытаясь подняться, — и получил новый удар, который отбросил его к стене туннеля.
Адреналин пришел через новую боль, и он уже стоял, вскинув руки, готовый к схватке. В туннеле слышались шумы, звуки страха, приглушенные споры. Шолл слышал, как они толкаются. Тела протискивались среди друг друга. Что-то творилось среди вампиров. Тревога. В дальнем конце туннеля, в непроницаемой черноте послышался голос (отражение человеческого голоса, вынужденного, из-за состояния гортани, производить лишь единственный звук).
Отрывистый хриплый лай — не в адрес Шолла, а в адрес своих сородичей — помог нападавшему вырваться из толпы. Шоллу была видна в темноте только смутная тень. Он вскинул руки, чтобы встретить его, и когда холодное лицо приблизилось, он обнаружил, что готов. Шолл взмахнул дробовиком, держа его за ложу на манер дубины. И ударил лицо сбоку.
Настроение поднялось. Притронуться, вступить в контакт. Он снова ударил ружьем в пол в том месте, куда должен был упасть его противник. Он ударил стволом с силой, удивившей его самого. Он не сознавал злости, а лишь целиком сосредоточился на своей задаче.
Вампир, прикоснувшийся к нему, завопил, когда импровизированная дубина Шолла встретилась с его ногой. Удар по кости вышел громким. Раненая тварь схватила Шолла за лодыжку и потянула. Но Шолл снова был наготове и рухнул на лежащее ничком тело.
Они вцепились друг в друга, катаясь в пыли и грязи. Шолл захватил голову имаго, следя затем, чтобы пальцы не попали в рот врага, и дважды ударил череп твари о бетон. Враг бил Шолла кулаком в лицо, но не с максимальной силой имаго (или лишь столько силы осталось у него), так как удары следовали один за другим и всего лишь причиняли боль.
Шолл начал задыхаться: распластанный на полу вампир выпростал руки и схватил его за горло. Шолл уже не слышал своего дыхания. Он бил врага, но недостаточно сильно, и сознавал, что находится в опасности. Он слышал тихий щебет, похожий на щебет птиц, и не сомневался, что эти звуки родились в его голове.
В страхе перед гибелью он схватился за дробовик. Но потерял силы к тому времени, когда оружие оказалось у него в руках. Он опустил приклад на голову вампира, и хватка пальцев на его горле ослабла. Ружье отскочило от черепа на пол и выстрелило в глубь туннеля.
В слабой мгновенной вспышке Шолл увидел лица толпы. Они неясно вырисовывались над ним и его ошеломленным противником. Насколько он мог судить по этим лицам, несущим человеческие черты, не отмеченные печатью облегчения или сочувствия, они были потрясены. В тревоге и отчаянии. Рты их были открыты. Шолл осознал, что звук, напоминавший щебет птиц, не был плодом его воображения. Этот звук издавали они. Вибрируя и глядя вниз. Один или двое во время борьбы тянулись к нему, но повисшими, неуверенными руками со скрюченными пальцами, и потому он знал, что они не заставят себя прикоснуться к нему; они не были на это способны. А когда свет исчез, у него остались только образы.
Их беспокойство придало Шоллу сил. Он оглушил лежавшего под ним имаго еще одним мощным ударом, поднялся, подобрал свой дробовик и перезарядил его. И потащил находившегося в полубессознательном состоянии вампира в том направлении, откуда появился сам, где было немного света. Он выволок существо достаточно высоко, чтобы оно могло ползти, и заставил его следовать за собой по всем поворотам, пока они не добрались до подножия винтовой лестницы, где валялся фонарик.
Вампиры тащились за ним. Они следовали за Шоллом и его пленником, держась на расстоянии в несколько футов, но сделались видимыми, когда оказались на периферии освещенного пространства. Они продолжали тянуться неуверенными движениями, не приступая к активным действиям. Они были напуганы захватом, свидетелями которого стали, обескуражены тем, что наблюдали. И они стонали.
Не дожидаясь дальнейшего развития событий, Шолл приковал своего пленника к перилам лестницы; при этом он использовал две пары наручников. Он понимал, что эти средства не удержат никакого имаго, находящегося в полной силе, но не все захватчики были столь фантастически сильны, и он надеялся, что полученные повреждения лишат мощи его поверженного противника. Он дважды с удовлетворением ударил существо прикладом в лицо, и из-под кожи стала сочиться кровь.
Шолл направил в изможденное лицо луч фонарика. Сеть шрамов искажала черты, которые могли бы быть приятными, — если бы их одушевляли нормальные чувства, так подумал Шолл. Оставшиеся вне освещенной зоны вампиры наблюдали издалека, но не желали приближаться.
Когда вампир стал отчасти приходить в себя, когда его голова стала меньше мотаться из стороны в сторону, а движения сделались более уверенными, Шолл начал щелкать пальцами, пока не привлек внимания существа. Оно зарычало и задергалось в своих оковах, Шолл поднял дробовик к плечу и сделал движение вперед с достаточной энергией, чтобы контузить противника.
— Не знаю, — сказал он, — насколько плохо тебе придется, если я выстрелю. — Его голос прозвучал очень решительно в глубоком подземном туннеле. — Я не знаю, что будет с тобой и как долго тебе придется выкарабкиваться.
Он внимательно вгляделся в мертвенно-белое лицо. Лицевые мышцы непрерывно двигались под кожей. Вампир напрягся, но
