– Я ищу Китти, – сказал Ларри.
– Кому это она понадобилась? – игриво поинтересовалась блондинка.
– У меня для нее послание. Вполне штатское. От приятеля, которого вчера вечером она встретила в пабе.
– Десантника?
– Да.
Девушка многозначительно посмотрела на румяную подругу:
– А я что говорила? – и добавила, глядя на Ларри: – Она в доме у пруда.
– Спасибо.
Дорогу к пруду он знал. Как и дом – шестиугольное, крытое дранкой деревянное строение, стоящее на воде и соединенное с берегом мостками. Проход был перекрыт веревкой, на которой висело объявление: «Офицерам и солдатам вход воспрещен».
Ларри перешагнул через веревку и, пройдя по мосткам, осторожно постучал. Не получив ответа, открыл дверь. Внутри он обнаружил сидящую на полу весьма привлекательную девушку в форме, с книгой на коленях.
– Вы Китти? – спросил он.
– Ради бога, прикройте дверь, – шепнула она. – Я прячусь.
Ступив за порог, Ларри закрыл дверь.
– Наклонитесь, – сказала она, – а то вас увидят.
Он опустился на пол, чтобы не маячить в окне. Теперь оставалось лишь передать сообщение и уйти. Но вместо этого он огляделся, впитывая мельчайшие подробности неожиданной мизансцены: бегущая по стенам сетка солнечных бликов от воды; складки коричневой куртки, сброшенной на пол; зернистая кожа ее ботинок; изгиб тела, поджатые ноги, рука, лежащая на книге.
Это был «Миддлмарч» Джордж Элиот.
– Отличная книга.
Девушка взглянула на него с удивлением. Только тут Ларри понял: время, словно ставшее вечностью, пока он ее разглядывал, в реальности равнялось паре секунд. И вот теперь перед ним сидит неведомое существо.
– Кто сказал вам, что я здесь? – спросила она.
– Ваши сослуживицы.
– Что вам нужно?
– Передать сообщение. Вчера вечером в пабе вы познакомились с моим другом.
– Десантником?
– Он приглашает вас на обед в воскресенье.
– Вот как! – Она приподняла бровь.
Ларри наблюдал за ней, но думал лишь об одном: до чего хорошенькая. Вдруг страшно захотелось, чтобы она обратила на него внимание.
– Вам нравится? – спросил он.
– Что?
– «Миддлмарч».
– Да, – ответила девушка, – впрочем, я прониклась не сразу.
– Наверное, вам не понравилась Доротея? В ней есть что-то ненастоящее, правда?
– Простите, – сменила она тему, – а вы кто?
– Ларри Корнфорд, офицер связи при восьмом пехотном. – Он протянул руку.
Китти пожала ее, слегка улыбаясь этой формальности да и всей странной встрече.
– Как вообще она могла выйти замуж на мистера Кейсобона? Очевидно же, глупая затея.
– Глупая, конечно, – согласился Ларри, – но она идеалистка, она хочет прожить благородную и правильную жизнь.
– Вот дуреха.
– А вам не хотелось бы жить благородно и правильно? – Ларри поймал себя на том, что болтает с ней, будто со старой знакомой. Это вышло абсолютно естественно.
– Не особенно, – ответила Китти.
Но милое личико и большие карие глаза, с любопытством его разглядывающие, говорили о другом.
– Сомневаюсь, что вы хотите всю жизнь провести за рулем военной машины.
– Но мне действительно нравится водить. – И тут, осознав, что разговор свернул не туда, она добавила: – Так что там с обедом?
– В воскресенье, примерно в полдень, на ферме за церковью. Я там расквартирован. Эд велел вам и подругу приводить. Блондинку.
Он еле удержался, чтобы не уточнить: «лошадку».
– На ферме ведь и кормят нормально?
– Не то слово.
– Тогда мы согласны.
– Вот и отлично. Сообщение доставлено. – Ларри поднялся. – А теперь разрешите оставить вас с Доротеей.
Поспешно возвращаясь через лагерь к главному зданию, чтобы не опоздать на утреннюю летучку, Ларри ощутил нечто прежде неведомое. Невероятную легкость на сердце, во всем теле. Все вокруг вдруг сделалось несущественным. Начальство, война, события в большом мире. Все, кроме этой неожиданной встречи. Которая, точно солнечное утро, сменила наконец недели надоевших дождей. Ларри уговаривал себя, что это всего лишь естественная реакция на улыбку симпатичной девушки. Но улыбка Китти никак не давала ему покоя. Забавно вообще-то: посреди ужасов войны незнакомые мужчина и женщина, скрючившись на полу в домике на пруду, обсуждают роман девятнадцатого века. А она ведь пыталась разгадать его. Морщинка между бровей была точно вопрос: «Что вы за человек?» Нет, эта улыбка – не просто улыбка.
Ларри поспешил в библиотеку, которая уже наполнилась гулом офицерских голосов. Появился бригадир Уиллс, и совещание началось. Большая его часть была посвящена разбору вчерашних учений. Ларри, взгромоздившись на подоконник в конце комнаты, вновь унесся мыслями прочь.
Вспомнилась отцовская библиотека в Кенсингтоне: куда скромнее, чем это огромное помещение с не закрытыми потолком стропилами, но и там была присущая всем библиотекам магия, порождаемая бесчисленными мирами, скрытыми в книгах. Во время школьных каникул он каждый вечер приходил туда, чтобы побыть с отцом, помолиться вместе, ведь в загадочности той атмосферы присутствовало нечто церковное. Ларри почти не помнил матери, вознесшейся, как говорил отец, на небеса, а потому неудивительно, что его притягивал образ Девы Марии. Уже в школе его изумило, что Святая Дева, оказывается, любит всех детей на свете.
Матерь Божия, услышь меня. Святой Лаврентий, услышь меня.
Святого мученика Лаврентия, его небесного покровителя, зажарили до смерти на железной решетке. Если верить преданию, он сказал тогда: «Вот, вы испекли одну сторону, поверните на другую и ешьте мое тело!» Его одноклассников, помнится, эти слова страшно веселили.
Ларри молится часто, но без рвения, по привычке. Для него это стало способом проговорить свои душевные порывы. И все это вопреки стараниям тощих монахов Даунсайда, усердно объяснявших, что, молясь, люди просят у Бога не помощи в делах земных, но согласия между своими помыслами и волей Господа. Вернее даже – Ларри это неоднократно повторяли, – мы просим у Бога освободить нас от наших желаний. Брат Амвросий, тот самый монах, открывший для Ларри книги Элиот, был верным сторонником идей Жана Пьера де Коссада. Этот иезуит восемнадцатого века учил, что надлежит всецело предать себя в руки Божии. Молитва отца Коссада звучала так: «Помилуй меня, Господи, ибо у Тебя нет невозможного».
«Помилуй меня, Господи, – молился Ларри. – Пошли мне девушку, похожую на Китти».
3
Эд Эйвнелл явился на ферму в воскресенье ранним утром, а к моменту, когда Ларри проснулся, уже успел приручить Мэри Фаннел.
– Мэри, милая Мэри, – говорил он ей, – вы танцуете, Мэри? Ну конечно, танцуете. Ножки настоящей танцовщицы я узнаю всегда.
Он покружился с ней вокруг кухонного стола и, закончив танец, возвратил ее, раскрасневшуюся и смущенную, к раковине, где та мыла посуду.
– Уверен, ваша б воля, вы протанцевали бы всю ночь напролет.
– Ваш друг ужасный человек! – сказала Мэри Фаннел Ларри. – Слышали бы вы, что он только говорит.
– Я подкупаю вас, пытаясь заслужить вашу любовь, Мэри, – улыбнулся Эд. – Ради яйца вкрутую я скажу что угодно.
Ларри с восхищением смотрел, как обаяние Эда сокрушает все преграды. Вот ведь удивительно: вроде говорит парень чистую правду, но в результате немолодая и замученная работой фермерша почувствовала – ее понимают и уважают, что незамедлительно сказалось на содержимом корзины, которую она им собирала. Эд решил изучить окрестности и найти подходящее место для пикника,
