На основе некоторых работ мы можем восстановить хронологию этого «броуновского движения» (см. табл. 4.1).
Если анализировать события, которые сопровождали введение цензуры или, наоборот, отказ от нее, то мы увидим среди них изменение настроений монархов, ключевых элит и отчасти населения. После отречения Карла X от престола и революции 1830 г., а также прихода к власти Луи-Филиппа была принята хартия, гласившая, что цензура никогда не может быть восстановлена. Среди законов, фигурирующих в таблице 4.1, мы видим и либеральные законы, принятые во время революции 1848 г., главное завоевание которой в области печати – упразднение драконовских законов 1835 г. и возвращение преступлений печати для рассмотрения суду присяжных.
Таблица 4.2
Классификация либеральных и реакционных законов о печати во Франции в XIX в.
Источник: [Новомбергский, 2001].
Провозглашение республики происходит во Франции в разгар Франко-прусской войны, в 1870 г. К тому времени в прессе уже несколько лет действуют относительно либеральные законы 1868 г., которые затем легли в основу республиканского законодательства о печати; в них предварительное разрешение на выпуск газет заменено простым заявлением (уведомительный порядок открытия новых печатных медиа). Гербовый сбор и система предупреждений были изменены, введено регулирование распространения сведений о частной жизни граждан. Безусловно, и в период Третьей республики соблюдение конституционного принципа свободы прессы тоже было не идеальным. Недовольные реакционностью правительства и соглашательской политикой Луи-Адольфа Тьера парижские рабочие провозгласили независимое правительство и независимый политический режим, получивший название «Парижская коммуна». Этот режим просуществовал около трех месяцев и был, пожалуй, последней полномасштабной вооруженной революцией в стране. В ходе этой революции печать была хаотичной: Коммуна в первую очередь была озабочена возможностью сохранения власти в Париже, поэтому мало уделяла внимания созданию долгосрочных администраций, в том числе в сфере печати. Газеты разных политических течений и групп (преимущественно, конечно, революционные, то есть зачастую призывающие к насильственным действиям) издавались, потом закрывались, некоторые открывались снова. Многие из них не пережили нескольких выпусков. В этот период мы встречаем множество газет с названиями периода Великой французской революции. Во время Парижской коммуны издавались и «Друг народа», и «Папаша Дюшен», и многие другие. Газеты «Le Cri du peuple» («Клич народа»), «Папаша Дюшен», «Le Vengeur» («Мститель»), «La Commune» («Коммуна»), «La Révolution Sociale» («Социальная революция») выходили на протяжении всего времени правления Коммуны. Другие выходили на отдельных этапах: «La Nouvelle République» («Новая республика») издавалась 19 марта – 1 апреля; «L'Action» («Действие») – 4–9 апреля; «Caïn et Abel» («Каин и Авель») – 15–17 апреля; «Le Prolétaire» («Пролетарий») – 10–24 мая; «Le Tribun du peuple» («Трибун народа») – 17–24 мая; «Le Pirate» («Пират») – 17–20 мая. Некоторые газеты, как «Le Bulletin communal» («Коммунальный бюллетень») например, вышли всего по разу. И это – далеко не полный перечень. Известный писатель Жюль Валлес (1832–1885), один из руководителей Коммуны, выпускал ежедневную газету «Клич народа», которая была, пожалуй, наиболее читаемой в дни Коммуны. Тираж ее одно время превышал 100 тыс. экземпляров, что было неслыханным для 1870-х годов. «Клич народа» делали представители различных политических направлений: как бланкисты, так и прудонисты. (Прудонизм – это разновидность мелкобуржуазного социализма, в основе которой лежат взгляды Пьера Жозефа Прудона (1809–1865). Прудонисты предлагали уничтожить эксплуатацию путем создания производственных кредитных и потребительских ассоциаций, безденежного товарообмена и мирной ликвидации государства, в котором они видели первопричину социальной несправедливости.)
Кроме газет, в революционном Париже ежедневно выходили сотни различных афиш, листовок, брошюр, многие из которых были анонимными. Используя листовки, коммунары пытались вести пропаганду среди верных режиму версальских солдат.
Долгое время после падения Коммуны печать находилась на осадном положении. Ликвидированы были не только все издания коммунаров, но и целый ряд провинциальных газет, заподозренных в связях с республиканцами. Практически без изменений применялось законодательство периода Первой империи о печати, введены уголовные суды для расследования преступлений печати. Вместе с тем было очевидно, что общественность готова требовать введения законодательства, которое соответствовало бы конституции. В 1877 г. в парламенте разразилась дискуссия о том, что существующая система регулирования печати не отвечает республиканскому строю. В результате в течение нескольких лет разрабатывался закон, который был принят в 1881 г. Теперь закон о печати регламентировал уведомительный порядок регистрации печатных СМИ, отменял цензуру и четко разграничивал набор случаев, относящихся к превышению полномочий прессой. Такими случаями считались диффамация (печать сведений, порочащих честь и достоинство лица), распространение сведений о частной жизни граждан без их согласия и др. Закон оказался настолько удачным, что действует во Франции до сих пор (то есть уже при Пятой республике) и распространяется на онлайновые публикации тоже. Таким образом, на протяжении почти столетия после принятия Декларации прав человека и гражданина законодательный принцип ответственности за злоупотребления свободой печати выкристаллизовывался во французском обществе одновременно с его либерализацией.
Американский принцип свободы печати изначально формировался в других исторических условиях. С одной стороны, до Войны за независимость в США (1775–1783) на территории американских колоний действовало английское законодательство и уголовным преступлением считалось обсуждение в печатных изданиях вопросов политики и деятельности правительства в любой сфере. С другой стороны, американская колониальная культура формировалась как культура свободных предпринимателей, эмигрантов, которые могут переехать через океан и начать жизнь заново. В связи с этим открыть газету было очень легко. В колониях отсутствовали законы, предусматривающие необходимость получения разрешения и уплаты налогов, поэтому находилось огромное количество любителей легкой наживы, которые хотели за бесценок создавать газету. Максимальный тираж таких газет не превышал 1000 экземпляров, а распространялись они среди подписчиков из числа соседей. Почтовые услуги стоили дорого, были недостаточно надежными, поэтому газеты не использовали почту для доставки. Редакции были, таким образом, небольшими предприятиями ремесленного типа, где зачастую роль редактора, журналиста и доставщика выполнял один и тот же человек. Как писал Алексис де Токвиль, для журналистов были характерны «скудное образование и плебейское мышление».[118]
Таким образом, принцип невмешательства государства в дела печати стал в некотором роде узаконенной гарантией свободы предпринимательства, в значительной степени ассоциировавшейся со свободой издавать печатные издания. Этот принцип был положен в основу американского Билля о правах 1791 г., который стал частью Конституции, то есть вошел в нее как первые 10 поправок. «Конгресс не вправе принимать законы <…> ограничивающие свободу слова, свободу печати или право народа на мирное собрание»,[119] – гласит Первая поправка. Эта поправка всегда трактуется широко и означает, что правительство всякий раз должно предъявлять веские доводы, чтобы оправдать введение какого-либо ограничения свободы слова – во имя ли защиты национальной безопасности или права на частную жизнь. Первая поправка проявляет себя, таким образом, скорее
