«Сюрприз» оказался укомплектован, быть может, самым профессиональным экипажем среди кораблей своих размеров. Это могло бы наполнить сердце капитана радостью. И правда, когда Джек задумался над этим фактом, он принес немного совестливого удовольствия и тех крох радости, на которые хватало капитана.
Можно сказать, что Джек Обри запечатал свое сердце, чтобы пережить несчастья и не разбить его. Но в итоге он стал евнухом во всем, что касалось эмоций.
Простое объяснение. Но вот в былые времена капитан Обри, как и его герой Нельсон и многие современники, иногда давал волю слезам. Он плакал от радости на топе мачты своего первого корабля. Слезы иногда смачивали нижнюю часть скрипки, когда он играл особенно трогательные пассажи. Мучили его и жестокие рыдания на похоронах соплавателей, на суше и на море. Но сейчас он не ронял ни слезинки.
С Софией и детьми он расстался в Эшгроу с комком в горле, что сделало его прощание болезненно суровым и бесчувственным. И если на то пошло, скрипка лежала без дела в чехле из вощеной ткани с тех пор, как он поднялся на борт.
— Вот три лучших матроса, сэр, с вашего позволения, — доложил мистер Пуллингс, снимая шляпу. — Харви, Фишер и Уитакер.
Они отдали честь — три двоюродных брата с похожими длинноносыми, обветренными, знающими лицами. Контрабандисты, отличные моряки — другие бы и не прошли короткий, но чрезвычайно суровый экзамен. Посмотрев на них с умеренным удовлетворением, Обри произнес:
— Харви, Фишер и Уитакер, рад видеть вас на борту. Но вы понимаете, что еще предстоит получить одобрение хирурга?
Он снова взглянул на берег, но лодки хирурга не увидел.
— И вы понимаете условия оплаты, долей в призах, дисциплины и наказаний?
— Понимаем, сэр. Шлюпочный старшина нам их зачитал.
— Отлично. Можете поднять рундуки на борт.
Обри продолжил уверенное хождение взад-вперед, повторяя «Харви, Фишер и Уитакер». Обязанность капитана — знать, как зовут его матросов, и хоть немного их историю. До того с этим не возникало трудностей даже на линейном корабле с шестью-семью сотнями душ на борту.
Конечно же он знал всех своих «сюрпризовцев», соплавателей не только в последнем дальнем походе в Тихий океан, но и много лет до того. А вот новые люди постыдно выпадали из памяти. Даже офицеров приходилось вспоминать с трудом.
Конечно же не Тома Пуллингса — некогда мичмана у Обри, а теперь коммандера королевского флота на половинном жаловании, с незапятнанной репутацией, но без малейшей надежды на командование. Он, в бессрочном отпуске со службы, принял обязанности первого помощника. Помнил Джек и второго, и третьего помощника — бывших королевских офицеров. С ними он был более-менее знаком и отчетливо помнил, за что их осудил трибунал — Веста за дуэль, а Дэвиджа за несчастливое, запутанное дело о подписанных не глядя отчетах нечестного казначея. Но вот боцмана вспоминал только по ассоциации его имени с массивным телом — Балкли. К счастью, еще ни один плотник или канонир не возражали, когда к ним обращались по должности. Без сомнений, незнакомые старшины со временем запомнятся.
Туда-сюда, туда-сюда, бросая на каждом повороте взгляд на берег, пока водоросли на якорной цепи и поток воды не сообщили, что если скоро не сняться с якоря, то можно пропустить отлив.
— Мистер Пуллингс, — скомандовал Обри, — давайте переместимся за отмель.
— Так точно, сэр, — отозвался Пуллингс и воскликнул, — мистер Балкли, поднять якорь!
Немедленно последовал быстрый свист боцманской дудки и топот ног — верный знак, что шелмерстонцы хорошо понимают соотношение осадки фрегата и глубин их собственной сложной отмели. Завели проводник. Достали, установили и закрепили вымбовки так проворно, будто занимались этим только штатные «сюрпризовцы». Но когда шпиль начал вращаться и корабль заскользил по гавани к якорю, некоторые матросы затянули шанти:
Вокруг идем и крутится он,
Хэй-хо, хэй-хо
Этого никогда не случалось, пока «Сюрприз» принадлежал королевскому военному флоту — пение во время работы там не поощряли. Пуллингс бросил взгляд на Джека, но тот покачал головой и тихо сказал:
— Пусть поют.
До сих пор между сюрпризовцами и новыми членами команды не возникало неприязни, и капитан был готов почти на всё, лишь бы предотвратить её появление. Они с Пуллингсом уже постарались изо всех сил, смешав людей в орудийных расчетах и вахтах, но Джек понимал, причиной этих необычайно мирных отношений между двумя столь несхожими группами являлась необычная ситуация — все были очень встревожены. Особенно потрясёнными казались сюрпризовцы, не знавшие, что думать и как действовать. И если отношения в команде останутся мирными после трёх-четырёхдневного шквала и беспорядочных коротких волн Пролива или, ещё лучше — пока успешный бой не объединит команду в единое целое — тогда у «Сюрприза» есть верная надежда стать счастливым кораблем.
— Панер, сэр, — крикнул Вест с бака.
— Марсовые, — окликнул Джек, подняв голос, — меня слышно?
Только шляпная болванка не услышала бы — слово «слышно» эхом отразилось от фасадов домов в глубине бухты.
— Все наверх!
Фок-ванты потемнели от спешащих матросов.
— Отдать паруса!
Распустили марсель, вахта левого борта завела его на место и без команды помчалась к фалам. Рей плавно поднялся, фор-марсель наполнился ветром. «Сюрприз» набрал достаточно хода, чтобы отделить якорь от грунта, и по аккуратной дуге неторопливо направился к отмели, уже неприятно выделявшейся цветом в серо-зеленом море, и с белой пеной по кромке.
— По самой середине фарватера, Гиллоу, — приказал Джек рулевому.
— Самая середина, так точно, сэр, — отозвался шелмерстонец Гиллоу, оглядываясь налево и направо и поправляя курс где-то на спицу штурвального колеса.
В открытом море «Сюрприз» снова сложил крылья, спустил с кат-балки якорь, вытравил якорный канат на достаточную длину и стал легко покачиваться на волнах. Простая операция, Джек видел ее тысячи раз, но провели ее крайне аккуратно, без
