Он сходу взял несколько низких резких аккордов, от которых задрожали кормовые окна, а затем попытался сыграть новую для него мелодию, сонату Дюпорта. Он всецело погрузился в анданте, его нос практически касался партитуры, когда вошел Джек и спросил:
— Стивен, почему ты сидишь в темноте? Ты так испортишь зрение. Киллик, Киллик, ко мне. А ну-ка, помоги мне и зажги свет.
— Солнце уже зашло, я полагаю.
— Скоро зайдет, время от времени так бывает, как говорят. Подул свежий ветер, и мы под одними стакселями.
— Это хорошо?
— Это значит, что если какой-нибудь зевака, блуждающий посреди ночи по мысу Боухед, вдруг увидит наш смутный силуэт в темноте, то примет нас за какую-то мелкую шхуну, недостойную внимания. Пойду переоденусь.
— Возможно, мне тоже стоит. Я обязательно должен заняться многозарядным пистолетом, который дал мне Дюамель, это и впрямь самое смертоносное оружие. Я все еще скорблю о бедняге Дюамеле, поистине доброжелательном человеке. Боже, я почти забыл, — воскликнул он, хлопая ладонями по карманам бридж. Стивен помчался в каюту к Пуллингсу и сказал: — Том, молю, положите это в пакет, что я дал вам, если, не приведи Господь, вам придется его доставить по назначению. И, прошу, будьте крайне осторожны, не доставайте из кармана — это крайне ценная вещь.
— Буду держать вот в этом кармашке. Но уверен, вы заберете его назад еще до рассвета.
— Надеюсь на это, голубчик, очень надеюсь. Скажите, что будет уместно надеть по такому случаю?
— Высокие сапоги, свободные штаны, толстую ворсовую куртку, портупею, и обвяжите талию поясом для пистолетов. Господи, как бы я хотел пойти с вами!
Вернувшись в каюту, Стивен принялся рыться в своем скромном гардеробе в поисках ближайших эквивалентов — с умеренным успехом. С гораздо большим успехом он ответил на вопрос, позволяет ли текущее стечение обстоятельств отклониться от правила и принять лишнюю дозу. Не как снотворное, вовсе нет, но лишь как средство избавиться от алогичной, чисто инстинктивной напряженности, и, следовательно, предоставить разуму возможность свободно справиться с любыми событиями, способными возникнуть в новой обстановке.
Если бы вместо настойки у него нашлись благословенные листья коки, с которыми он познакомился в Южной Америке, не осталось бы места для сомнений. Они безоговорочно стимулировали весь организм, укрепляя мускулатуру и напрягая нервы. А настойка, необходимо признать, имела тенденцию, пусть и очень слабую, приводить разум в несколько более задумчивое состояние.
Но весь запас листьев коки он съел (точнее сжевал) давным-давно. Факт оставался фактом — при чрезвычайных ситуациях настойка всегда помогала. Ее достоинства значительно перевешивали незначительные недостатки. И в любом случае, внутренняя стимуляция, неизбежная в подобной ситуации, более чем нейтрализует любой незначительный наркотический эффект.
Из места назначения «Дианы» следовало, что на борту будет важный агент. Задача первостепенной важности — захватить его. Отказываться от любых мер, которые могут увеличить шанс на подобный успех — неверно. Подло даже предполагать противоречие между долгом и влечением.
Стивен выпил стакан лауданума с удовольствием, хотя и без полного удовлетворения. Он методично и аккуратно заряжал свой револьвер, а Киллик и его помощники возились в кормовой каюте, устанавливая штормовые крышки на иллюминаторы. Когда Мэтьюрин поднялся на палубу, уже стемнело. К зюйд-осту виднелась уходящая в море эскадра с яркими кормовыми фонарями и освещенными орудийными портами. Они шли в линию правым галсом. А далеко за кораблями стабильно сверкали вспышки маяка Боухед.
Все офицеры собрались на квартердеке, молча глядя на корабли. Джек стоял один у наветренного поручня, сложив руки за спиной, подстраиваясь под качку. На борту — ни проблеска света кроме нактоузного фонаря, и не очень-то много света с неба. Старая луна в последний день перед новолунием уже зашла, а дымка закрывала все, кроме самих ярких звезд, да и те размыло. Необычно темная ночь.
Хотя до берега еще далеко, все говорившие считали естественным не повышать голос. Ворчливый гнусавый голос Киллика доносился откуда-то из утробы корабля — он пререкался с капитанским поваром: «Ты лучше сделай свои долбаные пирожные прям щас, я тебе говорю, а сыр я пожарю в последнюю минуту, пока ты яйцо взбиваешь в марсале. Доктор сказал, что его надо оберегать от того, что мы зовем волглым воздухом. Но он не спустится, пока мы шлюпки не подберем».
Киллик оказался прав. Пока шлюпки эскадры не возьмут на буксир, Джека Обри от поручней оторвал бы разве что Судный день. Время от времени он командовал «Смотреть вперед» матросу на салинге, и однажды тот даже окликнул палубу: «Кажется, видел, как по борту «Тартаруса» опускается луч света».
Прошло полчаса, линия кораблей все приближалась и приближалась, пока Джек, наполнив легкие, не крикнул:
— Эй на «Тартарусе»!
— «Сюрприз», — ответили ему, — шлюпки отчаливают немедленно и идут на зюйд-вест. Хоть луч света покажите.
Джек на мгновение открыл заслонку потайного фонаря и услышал команду «Шлюпкам отчаливать». И потом, когда они разошлись на контргалсах, голос Баббингтона: «Благослови вас Господь, сэр».
Эскадра прошла мимо. На шлюпках можно было разглядеть фонари, прикрытые от все еще далекого берега. Послышались тихие резкие возгласы – вахтенные на шести шлюпках «Сюрприза» пришвартовывали новоприбывших. Джек перегнулся через кормовой поручень и скомандовал:
— Командирам шлюпок подняться на борт.
Его глаза уже привыкли темноте, и моряков неплохо было видно в отраженном свете от нактоуза: мускулистый помощник штурмана лет тридцати с «Тартаруса», остальные трое — боцманы. Опытные моряки того рода, каких Джек знал и ценил. Они назвали свои корабли и число людей в шлюпках. Из ответов на вопросы следовало: они понимали, что нужно сделать. А по их виду можно было довольно уверенно предположить, что они так и поступят.
— Все матросы как следует поужинали перед тем, как сойти с кораблей? — уточнил Джек. — Если нет, можно накормить их здесь. В таком деле сытое брюхо — половина сражения.
— О да, сэр, — ответили все. Матросам выдали свежую свинину, а на «Тартарусе» — свиной пудинг [33].
— Теперь сэр, если изволите, — раздался недовольный, хриплый Киллика за спиной Джека, — пирожные готовы, а жареный
