В открывшуюся дверь ворвался Филипп. При виде кузена Эдварда он остановился, потом нерешительно шагнул вперёд.
— Доброе утро, сэр, — сказал он, краснея. Потом обратился к Джеку: — Братец Джек, за мной прибыл экипаж. С мамой я уже попрощался.
— Я провожу тебя, — ответил Джек. А когда они вышли в холл, добавил: — Вот тебе гинея.
— О, большое спасибо, сэр. Но если это не слишком невежливо с моей стороны, можно ли мне получить что-нибудь ваше — огрызок карандаша или носовой платок, или листок бумаги с вашим именем — чтобы показать ребятам в школе?
Джек что-то нащупал в кармане жилета.
— Вот что я скажу, — ответил он. — Ты можешь показать им это. Это пуля, которую доктор Мэтьюрин вытащил из моей спины у Сен-Мартена.
Он поднял мальчика в дилижанс и сказал:
— В следующие выходные, если мама тебя отпустит, ты должен приехать в Хэмпшир и встретиться со своими племянником и племянницами. Некоторые из них старше тебя, ха-ха-ха!
Они махали друг другу, пока карета не повернула за угол, и тогда Джек пошел обратно в столовую. Смущение рассеялось, и двоюродный кузен Эдвард непринужденно спросил:
— Ты останешься на какое-то время? Надеюсь, что да, хотя бы из-за своих ран.
— О, об этом не волнуйтесь, они причиняли какое-то время неудобства, но на мне все заживает, как на молодом псе, и сейчас, когда швы затянулись, я едва вспоминаю о них. Нет, как только я отблагодарю всех в деревне и коттеджах, то уеду. «Сюрприз» готовится к дальнему плаванию, и есть еще тысяча дел, которыми нужно заняться, не считая ремонта. Мой врач вполне доволен, пока я путешествую в экипаже, а не верхом.
— Не мог бы ты вторую половину дня провести в Милпорте, чтобы встретиться с избирателями? Их не так много, и все они мои арендаторы, поэтому это не более чем формальность, но есть определенные правила хорошего тона, которых стоит придерживаться. Предписание о проведении выборов будет издано очень скоро. — Затем, увидев удивление Джека, он продолжил: — Я хочу предложить место тебе.
— Правда, Боже мой? — воскликнул Джек и, осознав масштабы, важность и последствия сказанных кузеном слов, продолжил: — Я считаю это удивительно щедрым предложением, сэр. Я принимаю его и не могу передать словами, насколько я признателен.
Он пожал тощую старую руку мистера Нортона и сел, некоторое время смотрел немигающим взглядом: возможности, о которых он едва осмеливался подумать, вспыхивали и горели в его голове, словно корабли во время битвы.
— Думается мне, — сказал кузен Эдвард, — это усилит твои позиции в любых разбирательствах с правительством. Не велика заслуга быть членом парламента, если, конечно, ты не представляешь интересы графства, но, по крайней мере, достойный парламентарий имеет возможность добиться признания. Он может не только лаять, но и кусаться.
— Именно так. Он имеет в руках оружие. Недавно один человек, связанный с правительством, пришел повидаться со мной и сказал, что, если я приползу на брюхе и буду умолять о помиловании, возможно, мне его дадут. И он либо сказал, либо намекнул, не помню точно, что, если бы это случилось, я вновь бы мог оказаться в списке. Но я ответил ему, что просьба о помиловании непременно означает, что преступление было совершено, но, насколько мне известно, я его не совершал. По сути, я сказал, что грязные псы едят голодные пудинги, то есть голодные псы едят грязные пудинги. Но в этом случае или я недостаточно проголодался, или пудинг оказался слишком уж грязен, чтобы я умолял о прощении. Поэтому мы больше не касались этого вопроса. И я думал, что навсегда уничтожил свои шансы. Но будь я членом парламента, не думаю, что он бы вообще осмелился начать подобный разговор, а если бы и осмелился, то не оставил бы его вот так.
— Уверен, что он бы не сделал этого, особенно будь ты непоколебимым парламентарием, придерживающимся центристских взглядов, сторонником разделения церкви и государства, не произносящим пустых громогласных речей, каким, я уверен, ты и станешь. Не расценивай мои слова, как условия, Джек. Ты можешь голосовать, как захочешь, пока твой голос не идет против интересов короны.
— Не дай Бог, сэр! Не дай Бог!
— Но даже в сложившейся ситуации это едва ли был уместный разговор с человеком твой репутации.
— Не думаю, что он хотел меня оскорбить. Но он один из Уайтхолла, а я всегда замечал, что они и впрямь считают себя выше всех остальных, словно при рождении получают звание адмирала
Вошел дворецкий и сообщил мистеру Нортону:
— Сэр, Эндрю просил передать вам, со всем почтением, что колесо починили. Экипаж уже во дворе, желаете ли вы его сейчас или он может выпрячь лошадей?
— Пусть подает сейчас, — распорядился мистер Нортон, а когда дверь закрылась, продолжил: — Давай, Джек, сделай мне одолжение и потрать день на агитацию, будь добр. В «Олене» в Милпорте нам подадут довольно приличный обед, а потом разопьем чашу пунша с выборщиками. Все это, конечно же, всего лишь формальность, но им понравится. Пустая болтовня о политике, конечно, окажется едва терпимой, но необходимое внимание избирателям уделить нужно. Все равно успеешь вернуться домой в четверг. Или это слишком большая жертва? Провинциальная политика бывает чудовищно скучной, я знаю.
— Жертва, кузен Эдвард? — воскликнул Джек, вскакивая с места. — Можете просить о большем, гораздо большем, клянусь честью. Я правую руку отдам, лишь бы вернуться в список флота или хотя бы оказаться на полпути туда.
В заново обжитой, комфортной, уставленной книгами комнате доктора Мэтьюрина в «Грейпс» они с Падином с удовлетворением осматривали багаж. Один саквояж — пустяковый, но зато туго набитый, будто сосиска с Леденгола [40]. В нем помещалось всё необходимое для путешествия Стивена в Эдинбург, путешествия в одиночестве: Падин должен отправиться на север на «Сюрпризе». Но по-настоящему удался им рундук доктора. Дружба с Бонденом, виртуозом работы со снастями, явно пошла Падину на пользу. Рундук стоял посреди комнаты, опутанный сложной системой диагональных концов — сетью, при виде которой любой моряк пришел бы в
