да догаладасе: — Благослови-тко мене спас со пречистою, А ты выведи меня да на светлую Русь! — А и бежит нынь кнегина да поскорешеньку, А поскорешеньку бежит да потихошеньку. Из полат выбегает да все на улицу. А ише спят во палатах да трої суточки, Как со сна-то дружина да прохватиласе, Прохватилася дружина да перепаласе, «А у нас hде-ка кнегина да Марья Юрьевна?» Побежала дружина да ко синю морю, Ко синю морю, широкому раздольшцу. Как широко-то море да на волнах стоїт, Во синем мори погода да поднималасе, Говорила дружина да все Борисова: «Уж мы скажем Борису да все Заморину: Убежала кнегина да ко синю морю, Во синем мори кнегина да утопиласе». А и бежала кнегина да она три-то дни, А она три-то ведь дни да она три ночи. А забежала кнегина да во темны леса, Во темны-ти леса да во дремучие, А во те ли во болота да во зыбучие. Да во лесах-то она три года скиталасе, Да она горьким-то кореныцем питаласе, Она долгима-то косами закрываласе. А тут повытают снежочки да у чиста поля, А выбредала кнегина да ко синю морю, Ко синю морю да на жолты пески. А и тут-то кнегина да горько сплакалась: — А уж ты море ли море, да море синее, А ты возьми-ко мое да тело белое, А упокой ты мою да душу грешную! — А и заходила кнегина да в море по пояс. А как из-за моря, моря да моря синего, Из того же раздольїца широкого Ай выбегает суденышко малешенько. На суденки-то удалой добрый молодец Ише кнегинин переводшык да свет Михайло. Ай говорит он кнегины да таковы слова: «А уж ты гой еси, кнегина да Марья Юрьевна, А выбредай ко мне, кнегина, да на черно судно Я свезу тебя, кнегина, да на светую русь». А тут высказыват кнегина да Марья Юрьевна: — А уж ты хто таков, удалой добрый молодец? Не слыхала я этта да речи русские, А я русские той речи да ровно три года! — Отвечает Михайло да доброй молодец: «А уж ты миленька кнегина да Марья Юрьевна, Не узнала своего да слуги верного, Как и есь я Михайло да передвошичек! А походила ты к Бориску да на черной карапь, А ты не знала с їма да разговаривать. А ты взела меня с собой да во помошники». Тут слезами кнегина да умываласе, А Михайла та кнегина да устыжаласе. Забродила кнегина да в море по шею. — Уж ой еси молодой да доброй молодец, А ты брось мне-ка с судна да хоть портенышко, Я закрою свое да тело нагое. — А и тут же Михайло да не ослышалсе, А скидоват свое да платье верхнее, А подает он кнегины да Марьи Юрьевны. Заходила она да на суденышко, Ише скоро кнегина да одеваїтсе: — А спасибо тебе, да свет Михайлушко, Надо мной ты, Михайло, да не куражиссе. — Ай побежали они да по синю морю, По тому-ту широкому раздольїцу. А тут пришли они с Михайлом да на светую Русь, На светую Русь да в стольнем городи Тут пива ти варят да все вино курят. А доходила кнегина да Марья Юрьевна А до своих-то полат до белокаменных, А она спрашивать стала да своїх верных слуг: «Нынь пошто вино курят да все пива варят?» А не признали кнегину да слуги верные: По-муски то кнегина да нынь обряжена. А говорят-то кнегины да таковы слова: «А воротилсе князь Роман да из Большой земли. А он искал своей княгины да Марья Юрьевной, Увезли его кнегину да во Большую землю А искал он кнегину да ровно три года, А он Большу ту землю да все на дым спустил. А перебил он старого и малого Да за свою ту желанну да Марью Юрьевну. А теперь у нас кнезь да прироздумалсе, А он сосватал за себя на нынь боярскую дочь. А о вчерашной день Романушко сосватолсе, А сегодня у Романа да обрученыце, А и завтра у Васильевича венчальной день». Ай говорила тут кнегина да Марья Юрьевна Своему-то Михайлы да другу верному: — А ты бежи-ко, Михайло, да во торговой ряд, А ты купи-ко, Михайло, да гусли звончаты. А подем мы к Роману да на широкой двор А мы скажемся у кнезя да скоморохами. — А и тут же Михайлушко не ослышалсе. А походит же Михайло да во торговый ряд, А купил он ей гусли звончеты. А пришли ко кнезю да на широкой двор, Ише в те-ли во палаты да белокаменны. Оны сказалисе у кнезя да скоморохами. Запогудывали в гусли да в гусли звончаты. А и тот же Роман да свет Васильевич Не узнал своей кнегины да Марьи Юрьевны. По-муски то кнегина да все обряжена. А он дает ей братыню да зелена вина, Зелена-то вина да из своих ведь рук. А выпивала кнегина да за единой дух, А со правой руки сымала да золото кольцо, Золотое-то кольцо да обручальное, Она которым со Романом да обручаласе, А положила во братыню да во серебрену Воротила Роману Васильевичу. А и тут же Роман да свет Васильевич А он хватат у ей перстень да золото кольцо, Прижимает кольцо да к ретиву сердцу, А обливает слезами да все горючима: «А уж ты, ой еси, молодой да скоморошина! Говори-ко ты мне да правду истину; А у меня где-ка кнегина да Марья Юрьевна? А искал я кнегину да ровно три года, Я Большу ту землю да все на дым спустил, Перебил я и старого и малого». А и тут же кнегина да Марья Юрьевна Она падат Роману да во резвы ноги, А умывает слезами да все горючима. Зрадовался у нас кнезь Роман Васильевич. А он хватает кнегину да за белы руки, Прижимает кнегину да к ретиву сердцу, Он целует кнегину да в сахарны уста, А он ей садит на место да на кнегинино: «А мне не надобна невеста да все обручная, Да только надобна кнегина да Марья Юрьевна!» Ай того же молодого да он Михайлушка А поставил себе да в друга милого, А в друга милого, во брата да во названного.
Пока Кулоянин пел свою древнюю былину, Московка все более улыбалась, и как только Кулоянин закончил, она закричала:
— Спасибо, дедушко Устин! Ужели ты меня не признал? Я у вас на Кулое была в германску войну, ты меня
Вы читаете Старины и сказки в записях О. Э. Озаровской
