Капитан шумно выдохнул через рот.
Теперь надо было ждать. Пять минут – и повторная инъекция. Говорят, лет десять назад цикл состоял из трёх впрыск-разрядов. Теперь, благодаря новейшим достижениям медицины, обходились двумя: слабое утешение. Ещё лет десять – и, наверное, хватит одного. Положительный побочный эффект: пси-блокада не только предохраняет мозги экипажа от воздействий лишённых контроля эмпатов, но и отчасти защищает от атак фагов. Возрадуйтесь, капитан Линдхольм, вам дали бесплатный бонус, дополнительный шанс уцелеть. Вам и вашим людям.
Что же вы не рады?
Я рад, согласился Линдхольм. Дополнительный шанс для экипажа – это хорошо. Ради этого нам стоит потерпеть. У спецкоманды эмпатов не будет даже этого. Щенята с молочными зубами, они окажутся на острие атаки, даже не подозревая, насколько велик риск. Что ж, капитан сделает всё от него зависящее, чтобы эти мальчишки и девчонки вернулись домой живыми. Он будет гонять их в хвост и в гриву, чтобы в момент опасности они не размышляли, не колебались – действовали. Необходимые рефлексы? Рейд-капитан Ингмар Линдхольм изо всех сил старался вбить в них эти рефлексы, как гвозди, за отведённое ему время…
Ему полегчало. Капитан позволил себе на минуту прикрыть глаза. Так ли он представлял себе новое задание, прибыв по вызову в Управление научной разведки? Будем честны: ничего он не представлял, ни о чём не догадывался. Спецпроект? Волновые формы жизни? Вы имеете в виду флуктуации континуума? Это моя работа, сэр. Я и экипаж «Ловчего» готовы приступить… Моё экспертное мнение? Разумеется, сэр! Всё, что окажется в пределах моей компетенции…
Интересно, подумал Линдхольм. Сыщется ли в Ойкумене хоть один человек, в чьей компетенции окажется то, ради чего нас собрали? Поймать антиса, взять антиса в плен! Кто не забьётся в угол, лишь услышав об этом?
«Это невозможно!» – в возбуждении вскочил с места граф волновой космодинамики, седовласый красавец и щёголь, когда им озвучили цель проекта.
Руки графа тряслись.
«Я знаю, что невозможно, – ответил человек, представившийся как Тиран. – Меня интересует, как это сделать.»
И все замолчали.
– Вторая инъекция, капитан.
Ноздри утратили чувствительность. Онемение скоро пройдёт, вернётся саднящее жжение, но это ерунда, мелочи. Треск разряда. Новый электрослизень, дружок первого, проник в череп капитана Линдхольма. Мозг превратился в комок сырой ваты. Теперь – пять минут отдыха…
Пяти минут ему не дали.
– Срочное сообщение со станции слежения «Вёр»!
Вскоре капитан был уже в рубке «Ловчего». На объёмном волновом снимке, прошедшем двойную коррекцию, красовался продолговатый объект с размытыми краями, похожий на губку, истекающую лиловой флуоресцентной краской. При дальнейшем увеличении резкость терялась, изображение размазывалось в кашу. Строки компьютерной расшифровки в нижней части демо-сферы сообщали: объект состоит из двадцати пяти волновых образований, предварительно определённых, как флуктуации пространственно-временного континуума.
Время наблюдения – одиннадцать минут назад. Вектор скорости, координаты…
Уже отдавая распоряжения – изменение курса, разгон, подготовка к РПТ-манёвру, координаты точки выхода – капитан уменьшил изображение. Лиловая губка стаи ухнула в глубину, превратившись в едва различимую точку. Вокруг проступили звёзды и туманности, пространство окрасилось переливами магнитных и гравитационных полей, а на краю сферы возник объект – неоновая лазурь. Более тёмный центральный шар окружали ярко-голубые кольца. Из полюсов объекта бил тонкий луч света: спица, раскалённая добела, пронзала космическое пространство.
Капитан Линдхольм знал, что перед ним, но всё равно ткнул в объект пальцем, вызывая текстовую идентификацию. Сверхплотная нейтронная звезда с частотой вращения порядка семнадцати оборотов в секунду. Оптический пульсар с частичным смещением спектра излучения в ультрафиолет. Магнитное поле колоссальной напряжённости, выбросы как светового, так и более жёсткого излучения, гравитационные искажения – всё это служило флуктуациям континуума пищей, а заодно маскировкой. Попробуй-ка засечь стаю на фоне безумства стихий! Пока сектор плотно не засеяли автоматическими зондами слежения, криптидов не получалось обнаружить. Это удалось лишь теперь, когда данные пришли с двух соседних зондов, чьи сектора слежения пересекались. Едва мощный компьютер на «Вёре» сопоставил данные, наложил друг на друга и выдал интегральную картину…
Попались! Больше не нужно бороздить сектор вслепую, терпеть опостылевшие инъекции, наблюдать, как маются, грызутся на пустом месте обезблоченные менталы, бесцельно слоняясь по кораблю и медленно сходя с ума…
– Логово, – прошептал рейд-капитан Ингмар Линдхольм. – У вас там логово, приятели.
И вскоре «Ловчий» услышал:
– Внимание экипажу! Внимание спецкоманде! Начинаем подготовку к РПТ-манёвру. Всем занять места согласно маневрового расписания! Готовность – триста секунд. Повторяю…
III– Мой мальчик…
Трюм грузовой баржи «Драупади» не был предназначен для перевозки людей. Когда-то, курсируя по маршруту Хиззац-Чайтра, «Драупади» знавала лучшие времена: консервы мясные и рыбные, связки мебельного ротанга, маниока, каучук, джут, табак, нижнее белье, олово, вольфрам, бытовая электроника…
Лучшие времена? Они зовутся лучшими, потому что прошли или не наступили.
Полторы тысячи человек: мужчин, женщин, детей. Раздетые до набедренных повязок. Обритые наголо: профилактика от насекомых. Сбитые в кучу: бок-о-бок, плечом к плечу, рука об руку. Толчея – обыденность. Норма, не заслуживающая внимания или раздражения. Спёртый, редко обновляемый воздух. Скверный запах грязных тел. Не менее, если не более скверный запах из троицы крошечных туалетов – изолированных каморок, примыкающих к «общаку». Шесть санитарных утилизаторов, по два в каждом туалете: работая на износ, утилизаторы едва справлялись с нагрузкой. Судя по индикаторам состояния, они грозили отказать в любой момент. Случись это, и люди столкнутся с проблемой нехватки питьевой воды, которая и так выдавалась по минимуму потребностей. Воду на барже получают путем переработки мочи, очищая её в дистилляционных камерах сантехники: рассол, состоящий из нечистот и солей, выбрасывается в открытый космос, а полученный дистиллят смешивается с влагой, сконденсированной из воздуха, и фильтруется до состояния, пригодного для питья.
На полу – жиденькие коврики из дешевой синтетики. Ковриков на всех не хватает, большинство обитателей трюма спит, как придётся, сунув под голову кулак.
– Мой мальчик! Мой Натху!
Скрестив ноги, Мирра Джутхани сидит в самой гуще. Брамайни откинулась назад, её затылок упирается в безволосую грудь старика: когда-то рослого, широкоплечего, но иссохшего с годами. Старик дремлет. Подбородок его трясётся, временами задевая Мирру. Женщина не замечает этого; впрочем, она вообще мало что замечает.
– Мальчик мой…
Мирра похожа на крысу. Она и есть крыса – тощая, голодная, живучая. Страх выжег в её мозгу способность здраво рассуждать. Остались инстинкты, и хвала Падмахасте, Дарительнице Благополучия, Той, что держит лотос! – рассудок завёл бы крысу в тупик, а так ничего, справляемся. Отсиделись в канализации, сбежали от крысиного волка. Неделю прятались в трущобах,
