ОТВЕТ. Да, признаю.
ВОПРОС. Вы сами общались с Клаусом Кестером?
ОТВЕТ. Один раз, в ресторане, на приеме у товарища Молотова. В марте.
ВОПРОС. О чем вы говорили?
ОТВЕТ. Да разве же я вспомню? О ерунде какой-то. С ним тогда Сафонов говорил.
ВОПРОС. Когда Сафонов попросился в Брянск, вы тоже не заметили ничего подозрительного?
ОТВЕТ. Нет.
ВОПРОС. Вы готовы сотрудничать со следствием?
ОТВЕТ. А у меня есть выбор?
ВОПРОС. Выбор есть всегда.
★ ★ ★Из статьи Гельмута Лаубе «Дух и кровь»
Volkischer Beobachter, № 67, 1934
Много внимания в наших публикациях уделяется вопросу крови. В самом деле, без заботы о чистоте нашей крови, без внимания к нашим корням немыслима сама идея национал-социализма. Идея новой Германии это прежде всего германская нация, а нация не может существовать без бдительности в вопросе расовой чистоты.
Но, помня о крови, не забываем ли мы о германском духе? Нет и еще раз нет!
Нам часто пишут немцы, родившиеся и выросшие в Чехии, в Польше и даже в России, в других далеких землях. Они спрашивают: примет ли нас новая Германия или отвергнет? Достаточно ли чиста наша кровь?
Мы отвечаем: само стремление немца посвятить свою жизнь новой Германии уже говорит, что в нем, помимо крови, есть и германский дух. Подлинный дух народа-строителя, народа-завоевателя, народа-победителя. Дух наших северных предков, властвовавших над Европой. Настало время вспомнить о них!
Что же первично — дух или кровь? Эти понятия равноценны. Жизнь немца-националиста для нас ценнее, чем жизнь немца-коммуниста, ибо в национал-социалисте жив подлинный германский дух. Но мы говорим: жизнь немца-коммуниста для нас всегда ценнее жизни поляка или англичанина, ибо в нем есть кровь, пусть и нет духа; в иных же нет ни того, ни другого.
Дух и кровь — вот две колонны, на которых стоит триумфальная арка германского величия. Стоит убрать хотя бы одну из них — и строение не выстоит.
Немцы всего мира! Фюрер призывает вас на строительство новой Германии. Пришло время очистить нашу кровь и укрепить наш дух.
Граждане Германии! В ваших силах принять соотечественников, возвращающихся на землю предков, помочь им освоиться и крепко встать на ноги, чтобы вместе, плечом к плечу, единым и нерушимым фронтом выступить вперед — туда, где ждет нас великая мечта.
Слишком долго мы забывали о духе и крови. Ослабли мужчины и потеряли волю женщины. Теперь же идеи национал-социализма пробудили в нас память о предках и возвысили наши помыслы. Довольно прозябать в бездействии! Разве будет Германия великой, пока наши мужчины молятся красным тряпкам по указке Коминтерна, вместо того чтобы встать к станку или взять в руки винтовку? Разве станет наш народ победителем, пока наши женщины отплясывают в кабаках, вместо того чтобы рожать новых солдат для непобедимой германской армии? Нет! Пришло время устремиться ввысь, к мечте о великой Германии без грязи, нищеты и унижения. О Германии, где немец — полноправный хозяин своей земли. О Германии, которая объединит Европу под знаменем национал-социализма.
Со всех сторон глядят на нас хищные стервятники, мечтающие растащить Германию по кускам. Нас почти раздавили после унизительной войны. Но вот оно, свидетельство подлинного величия германского народа: мы выстояли и вернули себе страну. Никогда еще имперский орел не расправлял крылья так широко, никогда он не взлетал так высоко над землей. И в этом заслуга нашего великого народа, вспомнившего о главном — о духе и крови.
Пусть же грянет над Европой железная буря!
★ ★ ★Ж/д станция Калинова Яма, 17 июня 1941 года
— Вот и все. — Юрьев закрыл чемодан, щелкнул задвижками и выпрямился. — Теперь Центр будет в курсе ваших планов.
— Отлично, — сказал Гельмут. — Теперь мне надо пойти на станцию и купить билет до Минска.
— Мне тоже пора. В этой дыре нечего делать, а до районного центра час езды. Кстати, вы уверены, что вам нужен именно поезд? Есть шанс раскрыться по документам. Я бы подвез вас до Черносолья — у меня неподалеку стоит машина. — Черносолье? Ни разу не слышал о таком городе.
— Я тоже не слышал, пока не оказался в этих краях. Ну так что? Подвезти?
— Нет, не стоит. У меня два паспорта. Доберусь железной дорогой.
— А, ну да. Логично. И да, пока я был здесь, я кое-что узнал и хотел бы дать пару советов.
— Да?
Юрьев склонился к свече так, что его лицо снова заиграло алыми отсветами, а в глазах заблестели огоньки.
— Если кто-нибудь, кроме меня, предложит довезти вас до Черносолья — не соглашайтесь ни в коем случае. Вам вообще нельзя в Черносолье. Это первое.
— Но зачем вы тогда предложили, если нельзя?
— Неважно. Я соврал, у меня вообще нет машины. Второе. Ни в коем случае не заговаривайте ни с кем на платформе. Ни с попутчиками, ни с бабушками, ни с милиционерами. Если с вами заговорят — игнорируйте, не позволяйте втянуть себя в диалог. Если вы втянетесь в диалог с местными, вы останетесь здесь надолго.
— Почему? — Гельмут недоуменно повел бровью. Такого странного связного он видел впервые.
— Да потому что вы даже сами не понимаете, во что ввязались!
Вдалеке раздался гудок паровоза. Это был поезд до Брянска: он отходил от станции. Гельмут молчал, ему снова стало не по себе.
— И третье, самое важное. Когда сядете в поезд, не вздумайте уснуть. Можете пить кофе, читать книги, что угодно — только, умоляю, не засыпайте.
— Это очень странные советы.
— Я знаю. Я должен был рассказать вам это. Все-таки мы друзья. А друзья должны помогать друг другу.
Друзья, подумал Гельмут. Впервые видимся и больше никогда не встретимся, а уже друзья. Может, он болен?
— Да, хорошо, — ответил он. —
