помочь. Есть еще Феодосия Склерос и ее семья. Они очень богаты и набожны – особенно Феодосия. Достаточно прочитать проповедь – и она будет мне повиноваться. – Глаза епископа ярко блестели. Он наклонился к Анне. – Ты прав, Анастасий, у нас еще есть надежда. И если мы сохраним мужество – и веру, то сможем добиться победы. Спасибо тебе. Ты меня ободрил!

Анна впервые почувствовала укол сомнения – тонкий, как игла. Может ли святость пользоваться столь сомнительными методами, оставаясь при этом чистой? Факелы горели в подставках, не было ни ветерка, ни звука – но женщину вдруг охватила дрожь.

Анну тревожили сомнения. Она ощущала в городе напряженность. Женщина предупредила Константина об опасности, потому что ей нужно было затронуть тему смерти Виссариона, но ее действительно беспокоила судьба епископа. Она знала, что, задавая вопросы, привлекает к себе внимание. И тем не менее не собиралась прекращать расспросы, но избегала ходить одна, хоть и оставалась для всех евнухом и могла бывать всюду, где захочется, не нарушая приличий. Если же Анну вызывали к больному поздним вечером – что в эту пору года случалось довольно редко, – она брала с собой Льва.

Запас трав, которые Анна применяла в своей лечебной практике, постепенно подходил к концу. Пришла пора его пополнить.

Анна шла вниз по склону холма к набережной. Солнце все еще стояло высоко на западе, дул теплый солоноватый бриз. Ей пришлось ждать всего двадцать минут, слушая крики и смех рыбаков, прежде чем к пирсу причалил лодочник, чтобы перевезти ее и еще пару пассажиров через Золотой Рог в Галату.

Сидя в покачивающейся лодке и слыша успокаивающий плеск воды, Анна расслабилась, и остальные пассажиры, похоже, тоже. Они улыбались, но не нарушали тишину ненужными разговорами.

Аврам Шахар, как обычно, обрадовался Анне. Он провел ее в заднюю комнату, к полкам и шкафам, в которых хранились травы.

Купив все, что было необходимо, Анна с удовольствием приняла приглашение на обед. Они сытно поели, а потом допоздна сидели в маленьком садике, обсуждая некоторых врачевателей прошлого, особенно Маймонида, великого еврейского лекаря и философа, умершего в Египте в тот же год, когда крестоносцы захватили Константинополь.

– Он герой для меня, – сказал Шахар. – Маймонид ведь, кроме всего прочего, написал толкование «Мишны» на арабском. А ты знаешь, что он родился в Испании?

– Не в Аравии? – удивилась Анна.

– Нет-нет. На самом деле его звали Моше Бен Маймон, но ему пришлось бежать, когда мусульманский правитель из Альмохадов не оставил людям иного выбора: они должны были обратиться в ислам, иначе их ждала неминуемая смерть.

Анна поежилась.

– Мусульмане находятся на юге и на востоке от нас. И власть их, похоже, постоянно растет.

Шахар отмахнулся:

– У нас хватает зла, с которым нужно бороться прямо сегодня. Не заглядывай в завтрашний день. Лучше расскажи мне о вашей медицине.

С удивлением – и удовольствием Анна заметила, что его интересует расширение ее практики. Она отвечала на вопросы Шахара, рассказывала, как лечила Михаила, хоть и была при этом достаточно осторожна, и упомянула о том, что боялась за него в связи с народными волнениями, возникшими из-за союза с Римом.

– Это большая честь для тебя – лечить самого императора, – серьезно произнес Шахар, но при этом выглядел скорее обеспокоенным, чем довольным.

– Такая возможность представилась мне благодаря рекомендации Зои Хрисафес, – ответила Анна.

– А! Зоя Хрисафес… – Аврам наклонился вперед. – С ней нужно быть осторожным. Хоть я и знаю о ней лишь понаслышке, но прекрасно понимаю, какой властью обладает эта женщина. Я – еврей в христианском городе. Тебе тоже стоит быть осторожным, мой друг. И учти: не всегда все действительно так, как кажется на первый взгляд.

Зачем он ее предупреждает? В своих расспросах она, несомненно, была достаточно осторожна.

– Я византиец и православный христианин, – сказала Анна вслух.

– А также евнух? – тихо добавил Аврам, вопросительно глядя на нее. – Который применяет в лечении еврейские травы, пользует как мужчин, так и женщин и задает слишком много вопросов. – Он тронул Анну за прикрытое тканью предплечье – едва ощутимо, как сделал бы, если бы она была женщиной. Потом убрал руку и откинулся назад.

Анна почувствовала ужас. Все ее тело покрылось холодным пóтом. Вероятно, она все же допустила ошибку, а может, и не одну. Кому еще известно, что она – женщина?

Заметив ее испуг, Аврам понял, о чем она думает, и чуть заметно покачал головой, по-прежнему улыбаясь.

– Больше никто ни о чем не догадывается, – мягко заверил он ее. – Но ты не можешь скрыть все, особенно от травника. – Его ноздри чуть заметно затрепетали. – У меня более тонкое обоняние, чем у большинства мужчин. И есть сестры – и жена.

Анну охватили стыд и ярость. Она поняла, что он имел в виду: ее месячный цикл. Несмотря на травмы, он был стабилен. Конечно, от нее исходил теплый слабый запах крови. А ей казалось, что она тщательно его замаскировала!

– Я дам тебе травы, которые надежно защитят тебя от чужой подозрительности и, возможно, снимут боль, – сказал Аврам.

Анна молча кивнула. Несмотря на его доброту, она чувствовала унижение и страх.

Глава 20

Когда Анна в следующий раз пришла к Константину, его слуга провел ее в помещение, на стенах которого висели иконы. Вероятно, он не знал, что в соседней комнате епископ увлеченно с кем-то беседует.

Анна направилась в дальний конец галереи, надеясь, что туда не долетают обрывки разговора. Потому что, о чем бы ни говорили Константин и его гость, об исповеди или организации службы или требы, она поняла, что разговор конфиденциальный.

Константин и его неизвестный собеседник медленно шли из внутреннего дворика к арке, ведущей в комнату, и Анна наконец увидела, с кем разговаривал епископ. Она знала этого человека, потому что однажды лечила его мать. Его звали Мануэль Синопулос. Около тридцати, живой, энергичный, уверенный в себе мужчина довольно заурядной внешности, происходивший из очень богатой семьи. Иногда Мануэль мог быть весьма обаятельным.

Сейчас он вытащил из кармана далматики мягкий кожаный мешок, плотно набитый монетами, и передал его Константину.

– На нужды бедняков, – сказал Мануэль тихо.

– Благодарю тебя, – мягко ответил Константин, но в его голосе чувствовалось скрытое волнение. – Ты добрый человек и принесешь пользу Церкви как великий воин Христа.

– Как капитан, – произнес Синопулос, улыбаясь.

Анна самой себе боялась признаться в том, что произошло. Неужели Константин только что продал церковную должность за деньги – даже если они предназначены «на нужды бедняков», как сказал Синопулос.

Как священник и духовное лицо, Мануэль Синопулос был ничуть не лучше, чем любой другой молодой человек, который ничему не учился. Он откупался за свои ошибки и промашки деньгами и получал удовольствие, где и когда хотел.

Его семья будет благодарна Константину, и, пока греческая Церковь сохраняет независимость, высокий чин Мануэля будет приносить им еще больше богатства. Но гораздо важнее

Вы читаете Блеск шелка
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату