– Где командир? – спросил Мальцев.
– Наверху… второй этаж, – показал тот на лестницу.
– Ну и ты туда отправляйся.
Во время штурма пленных не берут. Очередь из «ППШ» добила ефрейтора, а со второго этажа, кувыркаясь, летели вниз гранаты «М-24» с деревянными рукоятками.
Взрывы подняли облако известковой пыли и едкого дыма. Упал, срезанный осколками, один из бойцов. Люди задыхались и кашляли, но Мальцев понимал, что именно сейчас надо продолжать штурм под прикрытием дымовой завесы.
Лейтенант вместе с двумя автоматчиками, опустошая диски «ППШ», прорвались на второй этаж. Бросили несколько гранат. Рослый унтер-офицер, выждав, когда они взорвутся, шагнул в коридор и открыл огонь из пулемёта «МГ-34».
Лента извивалась змеёй, звенели отстрелянные гильзы. Унтер-офицер хотел одним махом разделаться с ворвавшимися на второй этаж бандитами. Возможно, молодой унтер выглядел героем, презирающим смерть, но опыта ему не хватало.
«Машингевер» весил двенадцать килограммов. Вести из него точную стрельбу, держа пулемёт на весу, было трудно. Отдача разбрасывала светящиеся трассы в разные стороны. Упал тяжело раненный боец, ещё одного пробили сразу несколько пуль. Но и сам унтер-офицер, награждённый недавно медалью за храбрость, был уже ранен в живот, а дымящийся пулемёт вывалился из рук.
Ещё не осознавая, что рана смертельная, унтер-офицер хотел крикнуть что-то презрительное своим врагам, но сил не хватило, а в животе разливалась жгучая боль, пронзившая всё тело.
Василий Балакин поднял пулемёт. Бывший путевой обходчик ни разу не стрелял из «МГ-34», но в технике и оружии разбирался неплохо. Остаток ленты он выпустил в конец коридора, откуда вели огонь солдаты комендантского взвода во главе с лейтенантом.
Почти все они были ранены, но продолжали стрелять. Теперь пулемёт добил половину из них, а трое-четверо спрыгнули вниз из окна. Кто-то угодил под очередь «дегтярёва», а двое немцев прорвались на улицу и побежали к полицейскому участку, где шла непрерывная стрельба.
– Только не плен, – бормотал один из них. – Разве они нам простят расстрелянных заложников?
Второй солдат, перезаряжая на бегу винтовку, огрызнулся:
– За что тебя прощать? За то, что изнасиловал и убил пятнадцатилетнюю девчонку? Она тебе во внучки годилась…
– У тебя тоже грехов хватает.
Из темноты ударил длинной очередью русский пулемёт Дегтярёва. Солдат схватился за простреленную ногу и упал на землю. Его приятель выстрелил наугад и спрятался за берёзу возле палисадника.
– Помоги, Курт…
Курт знал, что такое солдатская дружба, и не бросил бы приятеля. Но «дегтярёв» хлестнул по берёзе, вышибая куски коры. Горящее здание комендатуры освещало улицу, лежавшего в луже крови приятеля с перебитой ногой. Солдат понял, что ему надо срочно убегать, пока молчит пулемёт.
– Я вернусь, – пообещал он и, пригибаясь, побежал вдоль забора.
Пекарню окружили и уничтожили охрану довольно быстро. Старшина Будько, в чёрном полицейском пиджаке с белой повязкой на рукаве, в упор застрелил из наградного «маузера» двоих постовых полицаев у проходной. Матвей Рябов бросил гранату в пулемётный расчёт, следом ворвались на территорию остальные бойцы.
В посёлке уже шла ожесточённая стрельба, и полицаи отступали, огрызаясь редкими выстрелами.
– Мужики, бросайте стволы! Никого не тронем, – пообещал Яков Павлович Будько.
– Не обманете? – спросил молодой полицай, опустив винтовку.
– Жди, отпустят они тебя! – крикнул начальник поста. – А ну, огонь по бандюкам, если не хотите на виселице болтаться.
Ударила автоматная очередь. Один партизан был убит, другой ранен. Огонь открыли с обеих сторон, но партизаны действовали более решительно. Почти вся охрана пекарни была перебита. Двое полицаев сумели перелезть через забор и скрылись в темноте.
План действий был составлен заранее. В открытые ворота въезжали подводы, на них грузили мешки с мукой, вкатывали бочки с растительным маслом, обнаружили несколько мешков сахара.
– Быстрее, ребята! – торопил свою группу старшина Будько.
Он словно чувствовал, что операция идёт не так успешно, как рассчитывали. Требовалось как можно быстрее вывезти из посёлка захваченную муку и буханки свежеиспечённого хлеба.
Опасения старшины оказались верными. Взять с налёта полицейский участок не удалось. Хотя в налёте на вражеский гарнизон участвовали две сотни человек, но часть людей перекрывали дороги, вывозили раненых, хлеб, трофеи. Непосредственно в штурме принимали участие не более ста пятидесяти человек, которые уже понесли потери.
Полицейский участок огрызался огнём «максима» и ручного пулемёта. Вели беглую стрельбу винтовки и несколько автоматов. Полицаи не жалели патронов и гранат, рассчитывая на подмогу. Не сказать, что огонь был меткий, полицаи нервничали. Но уже несколько бойцов и партизан были убиты и тяжело ранены.
Новый начальник полиции Кирилл Ермаш словно предчувствовал налёт, а возможно, имел какую-то информацию. Почти все полицаи находились в ту ночь на своих местах, а свободные от дежурства ночевали в полицейском участке. Кирилл Ермаш, бывший колхозный бригадир, отслуживший три года в Красной Армии, обладал опытом военной службы и умел держать людей.
Когда поймал вечером небольшую компанию, хватившую стакана по два самогона, не церемонясь избил зачинщика и запер в подвале.
– Вас, пьяниц, в момент партизаны прикончат! Ещё кого-нибудь поймаю, пристрелю на месте.
– Ну, расслабились ребята, – пытался защитить их его помощник. – Но дело они своё знают.
– Предчувствие у меня, – мрачно ответил начальник полиции. – Выставь ещё один пост на окраине и проверь остальные посты.
Станковый «максим» не давал приблизиться бойцам на бросок гранаты. На утоптанной площадке перед полицейским участком уже лежали несколько тел погибших.
Ермаш с неделю назад приказал спилить деревья, чтобы улучшить обзор, снёс дом и несколько сараев по соседству, обеспечив открытый сектор обстрела. Это пока спасало полицаев. Но была нарушена телефонная связь с райцентром, ближайшими полицейскими участками в соседних деревнях. Горело здание комендатуры – всё это наводило на мрачные мысли.
Двое сапёров и ручной пулемётчик всё же сумели подобраться со стороны гаража. Связка тола обрушила часть стены, а бутылки с горючей смесью охватили огнём окно. Здание полицейского участка тоже было кирпичным, но старой постройки, обветшалое.
Загорелся деревянный пол. Его кое-как потушили, но два полицая были тяжело ранены. Ермаш поднялся на чердак, откуда вёл огонь «максим». Пулемётчик знал своё дело, а второй номер умело подавал ленту. Ещё
