При свете очередной ракеты начальник полиции увидел группу бойцов в маскхалатах. Это бежали на помощь десантники Мальцева, которые уже уничтожили комендатуру.
– Бей, чего смотришь!
– Вижу, – отозвался пулемётчик, разворачивая ствол.
Дёрнувшись, он выпустил рукоятки «максима» и сполз на мешок с песком. Пуля пробила грудь под горлом и прошла навылет. Из раны на спине толчками выбивало кровь.
– Снайпер! – ахнул второй номер.
– Ну и что? Обделался со страху? – перехватывая рукоятки, выругался начальник полиции. – Откуда он стрелял?
– Не поймёшь. Кажись, вон из-за того бугра.
Молодой командир отряда «Смерть фашизму» Андрей Обухов снова поднял своих людей в атаку. Плотные очереди «максима» свалили двоих партизан, остальные залегли.
– Готовь новую ленту. Эта кончается, – окликнул второго номера Ермаш.
– Уже готова.
В эту секунду главный волостной полицай увидел вспышку и понял, что стреляют в него. Судорожно надавил на гашетку, обожгло плечо, но Кирилл Ермаш успел выпустить остаток ленты.
Пуля, вылетевшая из ствола снайперской винтовки со скоростью 860 метров в секунду, пробила мышцу и задела ключицу. Ермаш ворочался на куске брезента, ощупывая рану.
– Эй, кто там, а ну, к пулемёту!
За бугром, среди редких кустов, Николай Мальцев торопливо разрезал маскхалат на груди своего старого друга Василя Грицевича, с кем служили вместе ещё в Прикарпатье. Сержант тяжело дышал, затем с усилием произнёс:
– Отбегался я, Колян…
У Грицевича была пробита в двух местах грудь, на губах закипала розовая пена.
– Сейчас перевяжем, всё будет хорошо, – накладывал на раны тампон Николай Мальцев и на секунду замер, увидев чёрную растекающуюся лужу крови.
Пальцы стиснули кисть лейтенанта, Василь пытался сказать что-то ещё, но жизнь уже покидала его.
Подбежал Виктор Авдеев, ахнул:
– Как получилось?
– Очередь из пулемёта.
– Лучшего бойца потеряли.
Мало понимая свои действия, Николай накрыл пилоткой застывшее лицо друга и, подхватив «ППШ», бросился к воротам полицейского участка. Лейтенанта догнали Паша Шестаков и Василий Балакин, повалили на землю.
Полицаи наладили «максим» и снова открыли огонь. Но пулемётчик был не слишком опытный, пули летели вразброс. Партизаны Андрея Зинякова вместе с десантниками уже ворвались в здание участка. Автоматные очереди настигали полицаев, кто-то кричал, что сдаётся.
Кирилл Ермаш вместе с помощником с трудом спустился в подвал. Он понимал, что бой проигран и через десяток минут всё кончится.
– Открывай дверь в камеру, – приказал он дежурному.
Помощник за его спиной держал наготове автомат. Начальник полиции, прислонясь к дверному косяку, с трудом сжимал массивный «вальтер». Приказ предписывал ему в любом случае не оставлять в живых арестованных.
– Шевелись быстрее, – торопил он дежурного полицая, который никак не мог открыть замок и прислушивался к выстрелам наверху. – Откроешь эту камеру, а затем открывай следующую.
– Может, не надо, господин начальник? – повернулся к нему пожилой полицай. – Нас на куски порвут.
– Поздно бояться, делай своё дело. Если подохнем, то и арестованных с собой прихватим. А может, помощь подоспеет.
Дверь наконец открылась. Ермаш и его помощник открыли огонь по заложникам, парням, задержанным для отправки в Германию, людям, которых подозревали в связях с партизанами. Взрыв вышиб массивную дверь, ведущую в подвал. Дежурный по внутренней тюрьме бросил связку ключей и побежал к запасному выходу во двор.
Полицаи успели расстрелять около десятка арестованных. У Ермаша кончилась обойма, а помощник, оглянувшись, увидел бегущих по ступеням бойцов в маскхалатах. Сдаваться было бесполезно. Помощник вскинул автомат, но к нему пробился один из заложников и схватил за горло.
Большую часть заложников успели спасти. Начальник полиции был повешен на воротах участка, почти весь гарнизон уничтожили. Но на помощь спешили комендантская рота из райцентра, взвод полевой жандармерии, полицаи.
Наткнувшись на встречный огонь, немцы и полицаи замедлили преследование. Все три отряда, принимавших участие в разгроме гарнизона, уходили вместе с освобождёнными заложниками. На повозках везли погибших. Николай Мальцев, прихрамывая, шёл рядом с повозкой, в которой лежал Василь Грицевич.
Всё, нет друга! Три с половиной года служили, воевали вместе. Сколько их осталось, тех, кто встретил войну на Шестой заставе в Прикарпатье? Журавлёв, Кондратьев, старшина Будько…
Понимая состояние товарища, Василий Балакин протянул ему фляжку:
– Глотни, Коля, за упокой души нашего лучшего снайпера. И садись на повозку, чего хромаешь?
Отпив несколько глотков, лейтенант вернул фляжку и, помолчав, ответил:
– Дойду и так рядом с Василём. Повозки перегружены…
Глава 10
Отряд «Застава» уходит на запад
Фронт приближался к территории, где уже более года действовал разведывательно-диверсионный отряд НКВД «Застава». По ночам отчётливо слышался гул пока ещё далекой артиллерийской канонады. Из райцентра спешно эвакуировались немецкие учреждения, так и не успевшие навести «новый порядок».
По дорогам тянулись отступающие воинские части, тыловые обозы. Повсюду строились укрепления, чтобы задержать продвижение Красной Армии. Из деревень выселяли жителей и показывали направление:
– Нах Вест! На запад! Большевики идут.
Просёлочные дороги, как в сорок первом году, заполнились потоком беженцев, гнали домашний скот, везли на ручных тележках нехитрый скарб, тёплую одежду, запас еды. Патрули перетряхивали вещи, бесцеремонно отбирая продовольствие.
Многие крестьяне, понимая, что ничего хорошего их не ждёт, уходили в леса. Однако найти надёжное укрытие было трудно. В лесу, неподалёку от дорог, размещались немецкие части, рыли блиндажи, готовились к обороне. Немцы гнали людей прочь, а порой открывали огонь, обозлённые неудачами на фронте.
Отряд «Застава» оказался в прифронтовой полосе. Вскоре все почувствовали на себе трудности сложившегося положения. Заканчивалось продовольствие, но добыть его стало гораздо труднее.
Деревни опустели, многие сжигались дотла специальными командами. Пусть большевикам достанется мёртвая земля! Жители, которые не выполнили приказа об эвакуации, расстреливались на месте. Порой людей сгоняли в один из домов и сжигали живьём.
Группа лейтенанта Мальцева, направленная за продовольствием, шла через сгоревшую деревню. Вдоль улицы торчали закопчённые трубы, дымились обугленные брёвна, кое-где из-под обломков выбивались языки пламени.
Не встретилось ни одного живого человека. Висел запах гари и жжёной плоти. Кое-кто из бойцов направился к рухнувшему амбару,
