— Палий Олеся.
Высокая угловатая девушка не стала вставать и даже руку не подняла — просто кивнула головой. «Баскетболистка», — написал капитан.
— Суворова Кристина.
Стройная черноволосая девушка встала, и сразу стало видно, как она хорошо сложена, как стильно одета и какой классный у нее макияж. «Взрослая», — обозначил ее Крюков.
— Худяков Руслан.
Вскочил парень, весь словно на шарнирах. Крюков дал ему прозвище «Придурок».
— Шорина Ирина.
Угловатая девушка приподнялась и села, не отрывая взгляда от Барковского. «Джульетта», — записал участковый.
— Юров Максим.
На задней парте лениво поднялась рука. Во всем облике Юрова было что-то криминальное. «Хулиган», — решил капитан. Потом взглянул на распечатку и произнес:
— Так, десять человек. Но тут значится еще одна девушка — Русанова Алина. О ней написано, что она выбыла. Куда выбыла, когда?
Одиннадцатиклассники, словно по команде, посмотрели на Барковского. Тот встал.
— Она погибла, Игорь Андреевич. Не так давно, поэтому мы… немного в шоке. Но мы готовы ответить на любые вопросы.
И вопрос последовал. Но не про Русанову.
— Директор сказала, что ты недавно здесь учишься, Миша?
Барковский молча кивнул.
…Это случилось в сентябре, в самом начале учебного года. В этом самом кабинете за учительским столом находилась Людмила Михайловна Царева — тогда еще не директор, а завуч школы. Перекрывая стоявший в классе шум, она игриво произнесла:
— Господа одиннадцатиклассники, пожалуйста, закройте свои взрослые ротики и послушайте старую училку!
Подростки, хихикая, расселись по местам, и Царева продолжила:
— Ваша классная руководительница задержалась по очень печальному поводу. В Костроме скоропостижно скончались ее родители. И у нее возникли чисто бытовые проблемы. Как только она их решит, она вернется и продолжит осуществлять свою нелегкую миссию по воспитанию вас, редких, по-моему, оболтусов. А пока английский у вас буду вести я.
На эту речь тут же отозвался Худяков:
— Людмил Михална, мы вас страшно любим, хоть вы и завуч! Мы-то без английского как-нибудь обойдемся, а вот обойдется ли школа без вас? Стоит ли тратить ваше драгоценное время на оболтусов вроде нас?
Царева хотела ответить, но тут в кабинет заглянул директор школы Русанов.
— Людмилочка Михайловна, позволите вас прервать? — осведомился он сладким голосом.
— Прошу, Юрий Васильевич! — ответила Царева.
Русанов открыл дверь шире и пропустил вперед Барковского.
— О, новенький! — отозвался Худяков.
Директор согласно кивнул:
— Дамы и господа, представляю вам вашего нового товарища Михаила Барковского, юношу, надеюсь, приятного во всех отношениях. Прошу поскорее ввести его во все дела класса, не обижать, ну и… принять поскорее в нашу школьную семью!
После такой речи должны были послышаться аплодисменты, но послышалась только реплика Суворовой:
— Шведскую.
— А? — отозвался растерянный директор.
Завуч Царева быстрее оценила ситуацию и отреагировала:
— Суворова, не перебивай директора школы и не оперируй понятиями, о которых не имеешь представления.
— Ладно, — отозвалась Суворова. У нее не было желания спорить с этой теткой.
— А я все уже сказал, — сообщил директор. — Поздравляю всех еще раз с новым учебным годом! Привет!
Он подмигнул своей дочери Алине (она сидела рядом с Суворовой) и удалился, прижав руку к сердцу в знак извинения. Алина поморщилась и наклонилась к подруге:
— Папа, блин, в своем репертуаре.
Однако у красавицы Суворовой не было желания обсуждать директора.
— Але, у нас новенький! — напомнила она.
— Да ну, ботан какой-то… — Алина снова сморщилась.
Тем временем новенький нерешительно озирался в поисках места.
— Смелее, Миша! — ободряюще произнесла Царева. — Места в классе есть, выбирай.
Барковский оглядел класс. Одна лишь Ира Шорина, явная замухрышка, смотрела на него без иронии или насмешки. Просто смотрела, и все.
— Можно я с тобой сяду? — спросил новенький.
Ира пожала плечами. Барковский сел рядом с ней. Тут же на этот факт отреагировал Худяков:
— Ну все, отбил у меня нашу принцессу. Пойду убью себя.
И тут Царева показала, что не зря является завучем. Уже без всякой игривости она произнесла:
— Худяков, выход вон там находится. А кабинет директора — вторая дверь налево. Если хочешь что-то сказать — по-английски, пожалуйста.
— Don’t worry, Людмила Михайловна! — смиренно отозвался Худяков.
В затылок новенькому ударил скомканный бумажный шарик. Барковский обернулся. Ему ухмылялся Довженко.
— Welcome! — издевательски пропел он.
…Крюков внимательно наблюдал за лицами одиннадцатиклассников. Больше всех его занимало поведение Довженко — кажется, он нервничал сильнее всех.
— Хорошо, а кто у вас в классе старожил? — спросил капитан. — Вот прямо чтоб с первого класса и до одиннадцатого?
На его вопрос отозвалась Суворова:
— Шорина. Она одна эту школу так долго терпит. Еще Алинка с первого класса тут училась, но она…
Участковый повернулся к Шориной:
— Вы дружили?
Девочка промолчала; ее лицо скривилось, словно от боли. И тут заговорил Барковский:
— Игорь Андреевич, они десять лет за одной партой просидели. У Ирки вообще нервный срыв был, когда Алина погибла. Может, не надо ее сейчас мучить?
Капитан прижал руку к груди:
— Прости, Ира. Вернемся к сегодняшнему дню. Мальчики были на физкультуре, девочки здесь, в классе. Почему?
— Мы отпросились, — ответила за всех Мелкова. — Мы выступление на «Последний звонок» делаем. Времени не хватает, и нас Владимир Ованесович отпустил.
— А где была Анастасия Николаевна?
— Здесь, с нами. Мы там по-английски поем. Она собиралась помочь…
— И что было дальше?
Мелкова промолчала. Вместо нее заговорила Белодедова.
— Она вдруг встала и вышла. Молча.
— Она плакала?
— Нет… Просто встала и вышла.
— Что было потом? Довженко?
Для спортсмена Довженко этот вызов оказался совершенно неожиданным, он растерянно произнес:
— Я?!
— Тебя там не было?
— Был, но я… все так быстро было… — произнес Довженко в страшном волнении. — Она зашла
