— Быстро за дверь, — шепнул он ребятам. Они тотчас юркнули за дверь. Вовка тоже сделал шаг назад и из-за двери, готовый сразу же ее захлопнуть, стал тщательно осматривать, освещая лучом фонаря, весь чердак по частям. Кто же тут прячется?
Что за зверь? Первую мысль — что крупный хищник сбежал из зоопарка — Вовка сразу отбросил: зоопарка в городе не было. Но след-то был. Настоящий. Здоровенный! Рисса лежала в дальнем углу за балкой, и верхние части ее головы и туловища, серые, как чердачная пыль, почти сливались с общим фоном под светом фонарика. Но глаза сверкнули в его луче. И тогда Вовка различил голову и увидел длинные кисточки на ушах зверя. «Рысь!» — мелькнуло в мозгу. Но откуда она здесь? Когда ее осветили, она подняла голову и зашипела. Вовка быстро прикрыл за собой дверь. Сразу стало опять темно. Но она слышала: люди не уходили. Стояли и разговаривали.
Вовка закрыл дверь, закрутил ее проволокой, поданной ребятами.
— Ну, а теперь никому ни слова, пусть это будет наша тайна. А я сообщу кому надо.
— Так кто же там?
— Как кто? Рысь. Слышали про такого зверя?
— Слышали… Она большая?..
— Не очень. Но очень хищная.
В другое время ребята засмеялись бы такому ответу, но сейчас им было не до смеха. Через час они вернулись. Приоткрыв дверь, Вовка поставил котелок с водой и кастрюльку с молоком. На бумагу положили куски вареного мяса (дома вытащили из супа) и ушли, опять закрутив дверь проволокой.
Убедившись, что люди ушли, Рисса осторожно подошла к двери, прислушалась. Затем понюхала воду, молоко, пищу. Вылакала воду. Съела мясо. Вылакала молоко. Ее многому научила жизнь в собачьей будке! Если бы она не побывала в неволе, то, пожалуй, напала бы на человека, осветившего ее фонарем, но Рисса, немного привыкшая к близости людей, только зашипела на Вовку.
Насытившись, рысь улеглась в дальний угол, на всякий случай не туда, где ее обнаружили в последний раз. Опять спряталась за балку. Задремала, набираясь сил перед новым днем, перед новыми тревогами, которые, должно быть, принесут с собой люди. Но вскоре встала. Она чувствовала себя отдохнувшей.
Более половины ночи рысь бродила по чердаку. Ее угнетало замкнутое пространство. Неволя, в которой она снова оказалась, тяготила ее.
Рисса снова и снова подходила к двери, пробовала ее лапой. Толкала, ударяла. Пыталась поддеть и открыть внутрь. Все напрасно. Тот, кто закрутил ее проволокой снаружи, учел, что рысь сильный зверь. Она все же надеялась открыть дверь, снова подходила к ней, нюхала щель под дверью, пыталась просунуть туда лапу. Снова исследовала чердак в поисках другого выхода. Люк на крышу она нашла. Он оказался заколочен.
Когда дверь была открыта, Рисса не искала выхода, не изучала чердак с таким тщанием, она помнила, как вошла. Значит, там же можно было выйти.
Теперь она принюхивалась к каждой щелочке, к каждому уступу крыши и чердачного пола. И она обнаружила щель между досками в стене. Щель была едва заметной. Но рысь ее нашла по слабому сквозняку. Расширяя щель, Рисса упорно, без отдыха грызла край толстой доски, пока не пролезла лапа. Всю силу свою вложила она в единоборство с дощатой стеной: уперлась задними лапами в пол, навалилась грудью на просунутую в щель лапу, напряглась. И доска поползла в сторону… В образовавшийся проем свободно проходила голова.
Рисса остановилась, прислушалась. Затем быстро и бесшумно влезла в этот проем. Вторая половина чердака, где она оказалась, ничем не отличалась от первой. Здесь была такая же дверь на лестницу. Рисса бросилась к ней, но и эта дверь оказалась прочно закрытой. Рисса попробовала открыть — безуспешно. Рысь легла около двери, положив голову на лапы. Потом она перебралась в дальний угол и заснула уже здесь, в новом убежище.
По шумам из города и по более близким, с лестницы, она знала, когда начался день у людей. Потом слышала, как в том ее прежнем убежище открылась и закрылась скрипучая дверь. Уловила чутким своим ухом, как принесли еду и питье. Эти звуки напомнили ей, что она голодна. Когда в середине дня дом немного притих, — никто не ходил по лестницам, — Рисса влезла в проем, вылизала все, что ей принесли. По запаху она узнала, что приходили те же люди. Не спеша вернулась в свое новое убежище.
К вечеру снова пришли люди. Но это были совсем другие люди. Их было много, они громко разговаривали, светили фонарями. Рисса поняла, что ищут ее. Она лежала не шелохнувшись, дрожа от напряжения, от страха, что ее обнаружат.
Ее искали два милиционера с оружием наготове, на всякий случай, и уполномоченный домового комитета, пенсионер-активист, который и вызвал всех этих людей, настоял, чтобы они пошли на поиски дикого зверя, угрожающего, как он утверждал, безопасности жильцов целого дома. Милиционеры не верили в то, что на чердаке прячется крупный зверь, да и не уверены были — им ли надо за этим зверем приезжать, даже если он здесь. Но пенсионер все решил с их начальством, добился облавы. Один из мальчиков, видевших Риссу, проговорился во дворе, это и кончилось обыском чердака. Но судьба опять была за Риссу — ее не обнаружили.
Пенсионер торжественно размахивал найденными здесь миской и котелком, требуя продолжать поиск. Но остальные, осмотрев чердак, зверя не нашли. Щели в стене не увидели, потому что она была не такой заметной. Да и вообще, они ведь искали зверя, а не дырку в чердачных стенах. Сказали, что никого тут нет, а дальше уже не их дело. И ушли.
Утром появился Вовка. Он не знал о том, что здесь произошло, принес еду в бумаге и воду в бидончике. Посуды не нашел. Удивился. Дверь так же была закручена проволокой. Но посуды не было. Постоял, подумал. Оставил еду на бумаге и воду в бидоне. И ушел.
Днем Вовка узнал от ребят во дворе, что вчера приезжала милиция ловить какого-то страшного зверя. Искали по чердакам. Не нашли. Почему по чердакам — никто не знал. Вовка расстроился и испугался. Раз посуды не было, значит, искали там. И если не нашли, значит, рысь убежала. Мало ли что она могла натворить… Вовка вспомнил, как она шипела на него, и обомлел. Со всех ног бросился в дом, к чердаку. Подходя к двери, волновался, сердце колотилось. Конечно, сбежала. Он быстро раскрутил проволоку, открыл дверь. Пища была съедена и вода из бидона отпита. У Вовки отлегло.
Но тревога его еще более обострилась. Во-первых, где она прячется? Нет ли
