Один медвежонок влез на дерево и сидел на суку. Он все время показывал свой темно-серый с фиолетовым оттенком язык, глядя на брата и свесив в его сторону переднюю лапу, как бы приглашая: ну давай, чего же ты? А тот забавно подпрыгивал, пытаясь ухватиться за сук березы. Но сук был высоко, а медвежонок то ли не догадывался, что можно влезть до сука по стволу, то ли ему нравилось подпрыгивать.
Медведица, высокая, бурая, встала и прошлась по поляне. Густой длинный мех ее шубы переливался на крутой холке, под ним угадывались бугры плотных мускулов. Лапы медведицы глубоко вдавливались в сочную траву поляны, оставляя вмятины от пяток на влажной почве. Она принюхивалась. Крупный черный нос ее, влажный и блестящий, все время шевелился.
Но лежавшую неподалеку рысь не обнаружила — та находилась с подветренной стороны.
Медвежонок с дерева пополз вниз, обхватив ствол всеми четырьмя лапами, как любимую игрушку. Спускаясь, он сел на сук, попавшийся на пути, потом повис на нем, свесив голову вниз, и опять показал брату язык. Сухой сук вдруг треснул и обломился. Шлепнувшись на землю, медвежонок взвизгнул — от боли и страха. Высота была не опасной, но падение не понравилось. Мать тотчас бросилась к нему.
Рисса знала: этот огромный и спокойный сейчас зверь может стать свирепым и стремительным. Она бесшумно скользнула в чащу шумящего под ветром березняка.
…После долгой неудачной охоты — за ночь поймала одну маленькую полевку — Рисса отдыхала на склоне крутого скалистого холма.
Она зашла далеко, на самый край своего участка, где бывала нечасто. Устроилась довольно высоко и удобно между двумя валунами на пушистой обомшелой кочке. Камни закрывали ее убежище сверху и сзади, щель, в которой она лежала, была темна и похожа на пещеру. Высунув голову, можно было смотреть вниз и видеть все, что происходит у подножия холма в лесу.
…Запах дыма она почувствовала сразу. Он ее испугал. С ним были связаны самые страшные воспоминания. Рисса пугалась даже костра. Но у него дым всегда бывал прерывистым, то появлялся, то исчезал. А этот запах был постоянным, он медленно усиливался, нарастал. Рисса не знала лесных пожаров, но сразу поняла, что это не костер — кучка мертвых кусков дерева, подожженных людьми. А что-то совсем другое, опасное.
Неосознанное чувство тревоги погнало Риссу с холма. Она бросилась в лес, наткнулась на густой едкий дым, выскочила обратно на холм, где дыма почти не было, спустилась на другую сторону вершины. Дым уже заползал и сюда, обнимая легким туманом ветви берез, смолистые лапы елей. Рысь бросилась наугад через лес, подальше, как ей казалось, от приближающегося огня. Но ветер гнал пламя лесного пожара. И оно разливалось все шире. Прогретый летним солнцем, хорошо просохший лес быстро вспыхивал, расплавленная смола с обожженных стволов сосен и елей разлеталась огненными брызгами, словно деревья, умирая, в отместку пытались зажечь само небо.
Рисса видела, как, ломая ветви и кустарники, пронеслись ей наперерез лоси. Они бежали, вскинув морды, длинными прыжками перемахивая через кочки, ямы, кряжистый валежник, — лось-бык, лосиха и худой стройный лосенок, — хрипя, пронеслись, не заметив бегущей Риссы. Затем появился медведь. Он бежал быстро и почему-то ревел, — возможно, огонь уже опалил его. Риссу он увидел, но не обратил на нее внимания, исчез в дымной мгле.
Рысь двигалась быстрыми перебежками. На мгновение замирала, выбирая направление, выискивая, где не такой густой дым. Но вскоре она почувствовала жар, который надвигался на нее сзади, догонял. Был слышен треск пылающей хвои, гул пламени и ветра, все это давило на уши, и Рисса понеслась как обезумевшая, уже не выбирая направления.
Раз она оступилась, упала, кувыркнулась, зацепившись лапой за куст, тотчас вскочила на ноги, не задерживаясь ни на миг, помчалась дальше. Она спасала жизнь.
Жар сзади ослабел, отстал, но Рисса бежала с прежним напряжением. Страх, огромный, неудержимый, гнал ее. Гнал, хватал за хвост, за спину и задние ноги вязкими, душными дымными щупальцами.
С ходу Рисса влетела в озеро, и вода, холодная и обычно неприятная для нее, показалась спасительной. Она переплыла узкий залив большого озера, выбралась на крутой берег. Здесь жара не чувствовалась совсем, но дым стелился так же, как и на другом берегу. И она снова бросилась бежать, весь свой вековечный звериный страх перед огнем вкладывая в длинные и быстрые прыжки.
14. Погоня
Ветер налетал порывами. Он подхватывал пепел сгоревших деревьев, уносил его, швырял на живой лес. И едва этот пепел касался зеленых игл сосен и елей, как вздрагивали деревья.
Здесь, на безмолвном и безжизненном просторе, где черными тенями еще стоят обгоревшие стволы, снова возникнет жизнь. Сквозь удобренную золой почву пробьется невзрачный, но упорный вереск. Прямой стебелек его проткнет спекшийся поверхностный слой земли и резво потянется к солнцу. И зашевелятся под землей его корни, и к ним неслышными путями хлынет подземная влага. Вокруг оживет, задышит почва и закипит, запульсирует жизнь. А на песчаных склонах, рядом с зелеными островками вереска, вскинутся к солнцу лиловые вспышки иван-чая. Но все это произойдет не сразу, только следующим летом проклюнутся первые живые яркие и упорные ростки…
А сейчас, хотя дни летели и уже приближалась осень, пожарище оставалось черным и безмолвствующим. Прошли дожди. Зола, покрывшая омертвелое пространство, постепенно смешалась с землей.
Рисса обходила стороной выгоревшие места и, чтобы не уходить со своей территории, волей-неволей охотилась не очень далеко от людского жилья, где поселился ее знакомый бородатый человек и где вместе с ним жили другие люди и те самые две собаки, с которыми Рисса познакомилась достаточно близко.
Ей еще раз довелось вплотную столкнуться с ними, когда они однажды обнаружили ее на дневке. Собаки сопровождали кого-то из людей и, углубившись в сосняк довольно далеко от тропы, наткнулись на рысью лежку. Они бросились на зверя со злобным лаем. Но Рисса уже готова была их встретить: она выпрямила крепкое тело, устойчиво напружинившись на широких лапах. Собаки неожиданно остановились, словно встретили невидимую стену. В глазах рыси уже светился тот пронзительный огонь, который загорается на миг перед безжалостной атакой. Псы узнали рысь. Их испугало, что эта крупная кошка не обороняется, а готовится напасть, словно не они, собаки, ее выследили, а она сама их подкараулила.
Оба пса, приседая и поджав хвосты, пятились, скалясь и продолжая лаять. Шерсть на их холках вздыбилась, пожалуй, от страха, а не от охотничьей свирепости. В звонком
