Третий отряд, приближавшийся с запада прямо к дому, также был тобасский. В отличие от всадников Агвары, он состоял из мужчин зрелого возраста, но возглавлял его молодой индеец. С ним рядом скакала девушка: это Каолин с Насеной преследовали Агвару.
Племя, узнав, что, вопреки голосу большинства и увещаниям старцев, кацик бросился в погоню за бледнолицыми, возмутилось. Совет, спешно созванный в малокке, сверг Агвару и выбрал на его место Каолина. Насена принимала в перевороте горячее участие. Грубость, с которой Агвара швырнул ее на землю, убила в ней последнюю, еще теплившуюся искру любви к бывшему кацику и вдохновила на месть.
Надо сказать, что Агвара, увлеченный преследованием белокурой беглянки, не подозревал о своем низложении и о снаряженной за ним самим погоне.
Каолин, выбрав кратчайшую дорогу через пампасы, скакал наперерез Агваре – к самой эстансии.
Первым из троих Гаспар заметил группу Каолина, хотя меньше всего ожидал появления врага с той стороны. Он выследил всадников по направлению полета грифа и по теням, мелькавшим в траве.
– Карраи! Мы пропали. Замешкались на свою голову. Сейчас они будут здесь!
Людвиг и Чиприано бросились на крик Гаспара к холму. Бежать было поздно; сопротивляться – еще бессмысленней. Все трое молча наблюдали за приближением погони, уверенные, что Агвара жестоко отомстит им за свой позор.
Представьте себе их радостное изумление, когда во главе отряда они увидели Каолина с Насеной – с той самой Насеной, которая великодушно вывела Франческу из шалаша бабушки Шеботы и ночью на глухой тропе пожелала им доброго пути.
Привет друзьям и защитникам!
Глава LIX
Возмездие
Новый кацик был человек решительный и в эстансии пробыл ровно столько времени, сколько требовалось, чтоб ознакомиться с положением вещей. Бросив несколько энергичных фраз своим воинам, он вскочил на коня и помчался по направлению к старой тольдерии. Враг, кто бы он ни был, мог появиться только оттуда…
Гаспар вызвался сопровождать Каолина, строго-настрого приказав Чиприано и Людвигу не покидать в эстансии сестру и мать.
Каолин держал путь напрямик через пампасы. Насена, не пожелавшая остаться в усадьбе, ехала рядом с братом. Девушка не могла успокоиться, пока обидчика не постигнет кара.
Между тем настроение спутников Каолина сильно поднялось. Выезжая из родного города, они рассчитывали иметь дело только с низложенным кациком и его молодыми воинами. Теперь они уже знали, что предстоит встреча с более опасным, а главное – ненавистным врагом. Все, несмотря на мирный договор, питали злобу к Вальдецу и гнали взмыленных коней, чтобы скорее сразиться с парагвайцами.
Каолин направлялся прямо к старой тольдерии, хотя и не собирался доезжать до нее. Целью его в данную минуту было достигнуть скалистой гряды, господствовавшей над долиной Пилькомайо. С каменного гребня открывался широкий вид на реку и на покинутое становище. Через ущелье, переехавши эту гряду, можно было выехать к тольдерии. Но, доехав до ущелья, они в него не углубились.
Скомандовав индейцам остановиться, Каолин соскочил вместе с гаучо и полез на кручу.
Оба отряда находились на равном расстоянии от покинутого становища и направлялись прямо к нему. Каолин и гаучо наблюдали за тем, как они с разных сторон, пробираясь между тольдо, выехали на площадь и столкнулись лицом к лицу перед малоккой. Остановились. Несколько мгновений, очевидно, ушло на преодоление взаимного недоверия. Но замешательство длилось недолго. После короткого разговора предводители группы сблизились. Воины пожимали друг другу по-братски руки. Дружеские отношения установились. Те и другие смешались, словно намеревались сделать привал в тольдерии.
Каолин и гаучо хотели было спуститься в ущелье, чтобы защитить вход в него, видя мирное оживление на площади, они не покинули своего наблюдательного поста.
Разведчики задержались на утесе вплоть до захода солнца, окрасившего в пурпур долину Пилькомайо.
Густой туман поднялся с реки и окутал старую тольдерию. Но не успела спуститься тьма, как они увидели, что конный отряд, разбитый на две колонны, покидает тольдерию; одни всадники вооружены копьями и над головами их реют пестрые значки: это, конечно, квартелеро. В сумеречном освещении можно было различить двух начальников: одного – в плаще, вытканном из перьев, и другого – в форме парагвайского офицера. Это были Агвара – соперник Каолина и старый смертельный враг Гаспара – Руфино Вальдец.
После этого разведчики уже не стали задерживаться на горе: Гаспар боялся упустить старинного противника, а Каолин – оскорбителя сестры.
Бросились вниз, к своим «бравос», и тщательно укрыв их в ложбине, неподалеку от щелистого прохода, сами стали в засаду, охраняя тропу взятыми наперевес копьями.
Сейчас молодой индеец отомстит за поруганную сестру! Она стоит тут же, немного поодаль, нахмурив брови и сжав губы, словно готовясь быть зрительницей печальной, но неизбежной сцены… Вот ущелье огласилось звонким топотом. Из-за выступа скалы выползает лента кавалькады.
Впереди едут Агвара и Руфино Вальдец.
В глазах гаучо, стоявшего позади Каолина, потемнело; комок подступил к его горлу при виде убийцы добряка Гальбергера. Его опередил Каолин. Легкий стон – и Агвара соскальзывает с коня, пронзенный копьем. Та же участь постигла Вальдеца.
Его опередил Каолин
Парагвайцы в замешательстве останавливаются. Они еще ничего не понимают, но до них доносится боевой клич индейцев тоба, и целый дождь бол сыплется со скалы.
Квартелеро поворачивают коней и несутся обратно к пампасам; даже в старой тольдерии не делают передышки, а скачут прямо к Пилькомайо и переправляются на парагвайский берег, оставив на территории индейцев десяток убитых и раненых во время беспорядочного отступления.
Индейцы Агвары, потеряв вождя, не имели оснований ссориться с единоплеменниками.
Ни одна рука не поднялась, чтобы отомстить за молодого кацика, ибо старики недаром низложили легкомысленного предводителя, сообщника Вальдеца.
Глава LX
Заключение
Соединенный индейский отряд, отдохнув сутки в старой тольдерии, отправился в священный пород. К нему примкнула сеньора Гальбергер с семьей, Гаспаром и батраками – индейцами-гуано. Вдова больше, чем когда-либо, нуждалась в дружбе и покровительстве племени тоба. Уединенная эстансия не стала служить надежным убежищем.
Каолин оказал бледнолицым в тольдерии самое
