— Нет. Я требую препроводить меня к ней. Хочу видеть, в каких условиях у вас содержатся люди. Кстати, вы кто?
— Начальник тюрьмы…
— Достаточно, — обрывает его Бастиан. — У меня плохая память на имена. На лица куда лучше. Идёмте.
Узкие длинные коридоры. Двери, за которыми подобало бы прятать радиоактивные отходы, а не людей. Тусклый свет, из-за которого всё, включая лица постовых, кажется серым. Лестничные пролёты, не знающие уборки, цементная крошка, хрустящая под ногами. Через три минуты блуждания по тюремным коридорам Бастиана накрывает знакомое ощущение заживо погребённого под толщей земли. Снова наваливается духота, частит пульс. «Хватит уже! — строго приказывает он себе. — Ещё не хватало впасть в позорную зависимость от поганой архитектуры. Подумай, каким тебя видят люди, и возьми себя в руки». Самовнушение помогает, но ненадолго. Как только по приказу начальника охранники открывают дверь одной из камер, на Бастиана обрушивается волна жуткой вони. Моча, экскременты, пот…
— Что здесь с канализацией? — давя рвотный порыв, спрашивает Бастиан.
— Видимо, где-то засор, — равнодушно откликается начальник тюрьмы.
— Вы людей здесь содержите или скот?
— Скот почище будет, — бубнит один из охранников и тут же получает подзатыльник от напарника.
— Кейко Дарэ Ка, на выход! — рявкает начальник тюрьмы, приблизившись к открытой двери.
Бастиан Каро заглядывает внутрь через его плечо. В тесном полутёмном помещении толпится пять силуэтов, в которых с трудом угадываются женщины. Тихий шёпот, сдавленные смешки, и почти тут же — взрыв хохота.
— Да к косой целая делегация! — восклицает одна из заключённых, рослая и широкоплечая. — Слышь, просыпайся! К тебе жених пришёл.
Взгляд Бастиана шарит по камере, натыкается на ряд полок вдоль стены, подобие унитаза рядом.
— А кровати где? — растерянно спрашивает он.
— Кейко Дарэ Ка, на выход! — повторяет начальник.
Из-под нижней полки выбирается ещё одна заключённая. Сокамерницы со смехом расступаются, кто-то даёт ей тычка в спину, и она почти падает под ноги охранников. В грязной оборванке с исцарапанным лицом Советник Каро с трудом узнаёт маленькую японку, что плакала в крематории, прощаясь с его братом.
Девушка покорно поворачивается лицом к стене, подставляя запястья под браслеты наручников. Бастиан смотрит на покрытые синяками руки, робу в бурых пятнах, едко воняющую потом, и чувствует, как внутри закипает ярость.
— Девушку — в душ и переодеть. Говорить с ней буду в нейтральной обстановке. Распорядитесь выделить нам кабинет, — распоряжается Бастиан тоном, от которого начальник тюрьмы беспокойно облизывает губы.
Охрана уводит поникшую, тихую Кейко. Бастиан провожает её взглядом, затем поворачивается к начальнику тюрьмы.
— Я узнаю, в чьём вы ведомстве, и если в течение трёх суток вы не приведёте в порядок канализацию и за неделю не вычистите камеры… Клянусь, я вас самого сюда засажу.
— Месье Каро, я понимаю ваш шок. Вы слишком заботитесь о людях, которые того не стоят, — стараясь сохранять спокойный тон, отвечает начальник. — Вы понятия не имеете, какой сброд здесь содержится. Вы думаете, это женщины? Это убийцы собственных детей, шлюхи и воровки. Нормальные люди, о которых следует заботиться, не попадают сюда.
— Я сказал, — раздражённо рявкает Бастиан. — Могу повторить, если вы не услышали. Здесь содержатся люди. И им требуется элементарная гигиена и человеческие условия содержания. Моё требование законно, извольте исполнять. И проводите меня, наконец, туда, где я смогу поговорить с заключённой.
«Что я ей скажу? И как мне с ней говорить? Господи, это же должно быть так просто — вопрос, ответ, диалог…»
Бастиан Каро меряет шагами комнату для свиданий. Уютную, просторную. С лоскутным ковром на полу, занавесками на окне и пёстрыми подушками, набросанными на диван. Как будто в десятке шагов нет тесных грязных камер, в которых на постелях нет даже белья.
«Как же люди тут выживают? Некоторые проводят здесь месяцы до суда. Как не сходят с ума, не умирают от инфекций? Как здесь возможно не потерять рассудок и остаться человеком?»
Обшлаг рукава задевает скатерть на столе, на пол падает газета. На всю первую полосу — фото Доминика. Фотография прошлогодняя, с какого-то городского праздника. На ней младший брат смеётся, запрокинув голову. Бастиан поднимает газету, пробегает взглядом по заголовкам и, скомкав, швыряет в угол.
Приоткрывается дверь, заглядывает молоденький парнишка в кое-как подогнанной униформе:
— Месье Каро, начальник прислал узнать, не нужно ли чего.
— Нужно. Что у вас на обед было сегодня? У вас, не у заключённых.
Паренёк задумчиво смотрит в потолок, припоминая.
— Картофель, месье. С курицей. И компот.
— Принеси порцию. И в приличной посуде. Для меня.
С готовностью кивнув, парень удаляется исполнять.
Бастиан снимает сюртук, вешает на спинку стула, расстёгивает воротничок белоснежной рубахи. Слишком жарко для официоза. Надо бы приоткрыть окно, впустить хоть немного воздуха. Бастиан сдвигает вверх оконную раму, смотрит на тюремный двор сквозь прутья решётки. Площадка перед окном вытоптана, ни единой травинки. Двор обнесён высокой бетонной стеной, по верху — витки колючей проволоки.
— Отличный пейзаж. Надеюсь, из окна начальства тот же вид, — произносит Бастиан.
Он присаживается на диван и ждёт. Рассматривает переплетение полос на ковре под ногами и старательно гонит от себя мысль, что никакого диалога с Кейко у него не получится.
«Я должен найти слова. В конце концов, это всего лишь девчонка из Третьего круга», — думает он, крутя на безымянном пальце массивное кольцо с крупным чёрным камнем.
Бесшумно открывается дверь, и Кейко появляется в комнате так тихо, что он скорее угадывает её присутствие, нежели слышит осторожные шаги. Поднимает голову — и видит перед собой худенькую японку в чистой прямой рубахе-безрукавке до колен. Лицо девушки настолько безмятежно, что кажется, будто Бастиана эта встреча волнует куда больше, нежели её.
— Здравствуй, Кейко.
— Здравствуйте, месье Каро, — спокойно отвечает она.
Бастиан делает глубокий вдох. «Доброжелательный, спокойный тон, — напоминает он себе. — Выключай Советника. Выключай, или ничего не получится».
— Присаживайся, где хочешь. Я пришёл просто поговорить.
Она коротко кланяется, усаживается на стул напротив дивана. Спина прямая, руки сложены на коленях. Взгляд Бастиана непроизвольно задерживается на
