— Да чёрт бы вас побрал, — раздражённо ворчит Акеми, бросая кружку в бак для грязной посуды.
Дикий крик заставляет её выметнуться на палубу. Жиль орёт так, будто его рвут на части. Сейнер вздрагивает под ногами Акеми, её швыряет в сторону бака — туда, где свалены кучей снасти. Прежде, чем на палубу обрушивается шквал холодных горьких брызг, девушка успевает заметить, что команда сгрудилась на корме и напряжённо вглядывается в серую водную гладь. Волна волочёт Акеми к противоположному борту. Кто-то из команды бросается к ней, хватает за воротник штормовки. Катетер воздушного фильтра цепляется за петлю застёжки, девушка вскрикивает от боли, прижимает тонкую трубочку к лицу пальцами.
Воцаряется тишина. Как будто случившееся секунды назад было мороком. Акеми отжимает на себе промокший насквозь свитер, заправляет за уши подстриженные пряди тёмно-русых волос, и вдруг понимает, что юнги на палубе нет.
— А где Жиль? — спрашивает она.
Ей никто не отвечает. Вся команда по приказу Гревье бросается по местам. Акеми быстро надевает спасательный жилет, застёгивает его непослушными пальцами. Сейнер прибавляет скорости, даёт лёгкий крен на левый борт — идёт на разворот.
— Убираемся отсюда, быстро! — орёт Гревье.
Акеми уже на баке. Видит фигурку в пробковом жилете, похожую на поплавок, скачущий в волнах, и зовёт:
— Жиль! Жиль, плыви сюда!
Юнга что-то кричит в ответ, машет рукой, но судно набирает скорость, уходит всё дальше.
— Капитан, что вы творите? Вернитесь за ним, мы не можем его бро…
И, осёкшись на полуслове, вглядывается в воду. Под сейнером проплывает что-то громадное, молочно-белое. Секунда — и корабль сотрясает новый удар, куда сильнее предыдущего. Люди что-то кричат, мечутся. Акеми круглыми от ужаса глазами провожает гигантское нечто. В сотне метров от сейнера над морем взмывает белый хвостовой плавник размером с половину судна.
— Онамадзу[1]… — шепчет девушка в ужасе.
— Оно плывёт обратно!!! — орёт с мостика боцман.
Не раздумывая, Акеми швыряет в воду спасательный круг, прыгает за борт и отчаянно гребёт прочь от сейнера. Глаза крепко зажмурены, мысль, что глубина под ней становится белой, повергает её в ужас. Каждую секунду Акеми помнит, что в море она пловец никудышный, но желание жить придаёт сил.
Позади неё сейнер вздрагивает, поднимается над водой, на мгновение открывшей широкую спину морского гиганта. Корабль, кажущийся таким игрушечным, подбрасывает вверх. В воздухе его с резким скрежетом разрывает пополам, и обломки скрываются в бурлящей воде. Набежавшая волна накрывает Акеми с головой, но жилет и спасательный круг выталкивают девушку на поверхность. Она выплёвывает горькую воду, откашливается и озирается по сторонам.
Затянутое серой дымкой небо. Тусклое солнце. Берег, кажущийся близким, но до которого плыть и плыть. И холодная морская гладь от края до края.
Девушка пытается приподняться, опираясь на круг руками. Её колотит — то ли от страха, то ли от холода.
— Эй! — кричит она изо всех сил. — Э-эй!!! Помогите! Я здесь!
Взгляд скользит по поверхности воды, ища движение, но не находит и невольно обращается в глубину. Акеми кажется, что вот-вот во тьме под ней посветлеет, и появится чудовищная белая рыба с громадной жадной пастью.
— Помогите! — визжит Акеми. — Кто-нибудь! Помогите!!!
Она старается вскарабкаться на круг коленями, срывается, погружается с головой. Открывает глаза и видит неясные тени далеко под собой. Выныривает, снова хватается за круг и замирает, тяжело дыша.
И слышит сквозь плеск волн резкий отрывистый свист.
— Я здесь! — кричит Акеми. — Сюда!
Свист прекращается, Акеми продолжает звать, и слышит его снова. Где-то левее, недалеко. Она ложится на спасательный круг животом и гребёт в сторону звука. Страх отступает, вытесненный радостью: она не одна. Кто-то есть рядом — значит, они обязательно доберутся до берега. Только сперва надо доплыть до того, кто…
— Акеми! Акеми, это т-ты? — слышится сиплый от страха голос.
Теперь она видит его — скачущий в волнах поплавок пробкового жилета, отчаянно машущая рука. Он замолкает, кашляет, снова дует в свисток.
— Я вижу тебя, Жиль! — кричит Акеми и смеётся. — Сюда! Плыви ко мне!
Ещё несколько сильных гребков, и мальчишка совсем рядом. Акеми хватает его за руку, подтягивает к себе. Юнга бледный, губы синюшные, трясутся, глаза наливаются слезами.
— Не реви! — строго велит Акеми, прижимается лбом к его щеке, покрытой рваными рубцами безобразных шрамов, и беззвучно плачет.
— Сама ревёшь, в-вот так вот, — стуча зубами, укоризненно отзывается Жиль.
Она молчит. Держит мальчишку мёртвой хваткой и прокручивает в голове только одну фразу: «Мы живы и возвращаемся домой».
После часа в холодной воде песок на берегу кажется горячим. Хочется зарыться в него и уснуть, но Акеми даже передохнуть не даёт.
— Жиль, подъём. Не будешь двигаться — замёрзнешь насмерть. И вспомни, какой дрянью мы дышим.
Мальчишка собирает песок в горсти, прикладывается к нему здоровой щекой.
— Я устал. П-пара минут отдыха ничего н-не решит.
Акеми едва держится на ногах, дышит теплом на ладони. Она никогда не признается, как ей самой хочется сесть рядом с Жилем, выдохнуть и дать телу отдых. Сейчас важнее убраться с заброшенного пляжа. Переодеться в сухое. Заменить воздушные фильтры. Доложить о происшествии в море. Срочно найти работу. А уже потом добраться домой и упасть спать.
— Чего ты смеёшься? — хмуро спрашивает девушка.
Жиль сидит, обняв острые колени и уткнувшись в них лбом, плечи его вздрагивают. Если бы Акеми не знала его без малого два года, то решила бы, что он плачет. Но этот мальчишка при ней не плакал ни разу, хоть и были поводы даже для мужских слёз. Вот хотя бы час назад.
— Жиль? — ещё раз окликает она и отвешивает ему лёгкий подзатыльник.
Он откидывается на спину, раскинув руки, и хохочет уже в голос. Акеми встаёт над ним, уперев кулаки в бока, лицо её очень серьёзно.
— Или ты прекращаешь это глупое ржание, или я решу, что ты тронулся. Ну?
Отсмеявшись вволю, Жиль переводит дыхание, встаёт, тщательно стряхивает песок с заношенной мокрой одежды, смотрит на суровую Акеми — и его
