Девушка машинально кивает. Он сдвигает незаметную крышку на браслете и вытряхивает на ладонь из продолговатой ниши горсть мерцающих голубых кристаллов. Акеми тянется было посмотреть, заносит руку, чтобы взять один… Слышит окрик: «Не тронь!» — и одновременно с этим осознаёт, что именно она видит. И шарахается прочь, опрокидывая табурет и сметая со стола тарелку с остатками завтрака.
В раскрытой ладони Рене Клермона переливаются смертельно опасные для всех жителей Азиля кристаллы синего льда.
Сверкающие кристаллы сползаются на поверхности кухонного стола в груду, словно живые, стоит Рене провести над ними рукой. С едва слышным потрескиванием льдинки становятся единым целым и начинают расти. Акеми из угла со страхом наблюдает за льдом, борясь с желанием схватить стакан и плеснуть на смертоносные кристаллы водой.
— Успокойся, — улыбка Рене снова тёплая и ободряющая. — Главное — не трогай. А мне оно вреда не причинит. Вот, смотри.
Он отламывает кусочек льда, кладёт на тыльную сторону ладони, указательным пальцем другой руки чертит витиеватую линию, уводящую вверх, к рукаву футболки. Синий кристалл стремительно растёт в длину, точно следуя по обозначенному пути, словно по коже течёт струйка жидкости. Миг — и кончик кристалла исчезает в рукаве, а основная линия выпускает из себя тоненькие голубые отростки, быстро покрывающие руку Рене подобием изморози.
— Это не неприятно, — заверяет Рене. — Мы с ним отлично ладим. Оно не то чтобы разумное, но очень чувствительно к… ммм… общению без слов. Ты подойди поближе. Взгляни.
Акеми отрицательно трясёт головой:
— Ты можешь это убрать?
Он пожимает плечами, встряхивает левой кистью — и ледяной рисунок меркнет, исчезает, шлёпаясь на пол прозрачными каплями обычной воды. Остаётся лишь маленький кусочек, который Рене отправляет в углубление браслета. Ледяной букет на столе медленно расцветает, набирая силу, искрится на солнце острыми гранями. Рене протягивает к нему раскрытую ладонь — и рост кристаллов ускоряется, ледяные стебли изгибаются, как живые, тянутся к тёплой плоти. Парень опускает руки, становится лицом к ледяным щупальцам, и Акеми зачарованно смотрит, как прозрачно-голубой панцирь покрывает обнажённые плечи и грудь Рене, а сияющее кольцо смыкается вокруг шеи. А потом лёд уходит — так же медленно втягивается обратно в себя.
— Гляди ещё, — заговорщически подмигивает Рене.
Он отступает на шаг, поворачивается спиной — и в прыжке бросает себя на ледяной куст. Акеми в ужасе вскрикивает и сжимается в комок, но страх её напрасен: из середины глыбы выстреливают тонкие сияющие нити. И образуют что-то вроде сети, которая подхватывает падающего Рене, принимая форму его тела.
— Мы с ним отлично ладим, видишь? — повторяет, смеясь, парень и выбирается из ледяного гамака.
Девушка во все глаза смотрит, как, потрескивая, синий лёд уменьшается до нескольких маленьких кристаллов, которые Рене Клермон бережно прячет внутрь браслета. Во взгляде Акеми — ужас и восхищение. В увиденное слишком трудно поверить. Это как если бы при тебе человек спокойно пошёл по воздуху. И ладно бы случайный прохожий, которого ты видишь в первый и, скорее всего, в последний раз.
— Я только что трахалась с кристалитом, — озвучивает свои мысли девушка.
— Боишься заразиться?
Парень хватает Акеми, рычит и игриво кусает за плечо. Оба смеются, она обнимает его за шею.
— Я в ужасе, если честно.
— А ты будь проще. Если бы я тебе это не показал, ты никогда бы не догадалась.
Акеми подбирает с пола остатки яичницы, ставит на место тяжёлый табурет. И украдкой поглядывает, как падающие из окна лучи подсвечивают правое ухо Рене нежно-розовым. Вот как теперь к Рене относиться? Бояться дотронуться, восхищённо припасть к ногам, сдаться с ним вместе в полицию? Кто он вообще, этот парень? Человек? Чудовище?
Сон. Хрупкая фигурка сестры, одетая синим льдом. Осколки, не причиняющие вреда Акеми. Если убить Зверя… уничтожить чудовище… Нет, тот путь был неверным! Лёд не причинял ей вреда. Не причинял. Лёд…
Заметив напряжённое выражение лица Акеми, Рене корчит дурацкую рожу. Девушка фыркает и отворачивается, чтобы скрыть улыбку.
— Я всё вижу, — ехидно комментирует Рене. — Ну, давай, выкладывай. Ты меня боишься теперь?
— Нет. Ночью мне…
— А надо бы, — неожиданно жёстко перебивает он. — Понимаешь?
Она не понимает. Вернее, отрицает для себя саму возможность понимания. Это же Рене, он обещал заботиться о ней, он защищает её… Да, её пугает лёд — но не Рене, нет. Был момент замешательства, но теперь точно одно: нет, Акеми его не боится. Неспроста был сон.
— Хорошо, ты самый страшный, — поспешно отвечает она. — И давно ты такой… особенный?
Рене стирает тряпкой воду со стола и только потом отвечает:
— Не знаю. Чтобы выяснить, кристалит ты или нет, надо прикоснуться ко льду.
— Но это же верная смерть, если ты не… Рене, зачем ты его трогал?
Он выжимает тряпку над тазом. Выкручивает старательно — так, что на напряжённой спине проступают позвонки. Акеми молчит и ждёт. Вариантов много, но ей нужна правда. И она понимает, что с такой правдой человека торопить нельзя.
— Вероятно, ты думаешь, что я ненормальный, — начинает Рене, словно не к ней обращаясь, тщательно подбирая каждое слово. — Что я с кем-то поспорил на что-то ценное. Или спьяну решил показать свою смелость. Или пытался покончить с собой. Нет. Я просто заступился за друга. Пять или шесть лет назад, когда мы учились в университете. Он повздорил с элитарием, который был на год младше. Они сцепились, я разнял. И вроде как эту историю все забыли. А на празднике урожая мы оба получили сзади по удару дубинкой. И пришли в себя в трущобах. Я не помню, сколько было этих… Нам разъяснили, что нехорошо обижать жителей Ядра. Избили так, что мы не могли даже стоять. Кажется, мой друг умер ещё до того, как нас швырнули на лёд. Потому что он не кричал.
Он смолкает, берёт таз с водой, распахивает дверь пинком, выплёскивает воду за порог и заканчивает:
— Я выжил. Лёд залечил все мои раны и сломанные кости. А дальше всё было так, как ты думала, Акеми. Я двинулся на всю голову, искал с ним встречи, говорил с ним… и однажды оно меня
