– Да, с радостью.
Я допиваю виски, Чабб забирает мой пустой стакан, отдает его мгновенно возникшему рядом официанту и манит меня к столу. Когда я подхожу ближе, мной овладевает диковинная дрожь, понять которую может лишь истинный библиофил. Я люблю книги. И хотя сначала служил морским офицером, потом работал адвокатом, а затем – оперативником американской разведки, в конце концов книги стали для меня близкими друзьями. Теперь же я вышел в отставку из «Магеллана», тайного подразделения Министерства юстиции Соединенных Штатов, и владею старым книжным магазином в Копенгагене, который славится среди коллекционеров тем, что в нем можно отыскать практически все, что им нужно. И хотя моя прежняя профессия шпиона имеет обыкновение снова и снова навещать меня, книги заняли в моей жизни главное место.
Я шагаю к раздвижному столу, ощущаю сухой аромат старых переплетов и восхищаюсь книгами, которые завтра будут выставлены на аукцион.
«Дирская книга», X век, что следует из короткой информационной карточки. Я знаком с этим ирландским Евангелием, одним из самых древних уцелевших манускриптов, появившихся в Шотландии. «Книга декана острова Лисмор», сборник поэзии XV века, настоящее сокровище; в мире существует всего несколько экземпляров. Авторами стихов были странствующие барды. Несколько других столь же редких кельтских томов…
Но по-настоящему меня заинтересовала вторая с конца книга. Если повезет, я даже увезу ее с собой в Данию, потому что у меня есть для нее покупатель. Все остальные предложения также превосходны, каждый том по-своему очень ценный, но это – настоящая инкунабула, из чего следует, что она напечатана до 1501 года, во времена ручного набора. Кроме того, насколько мне известно, существует только один экземпляр данной книги.
Гримуар. Книга волшебства.
В ней приводятся заклинания, сведения по алхимии и тому, что считалось черной магией в XV веке. Название происходит от французского слова grammaire, которое сначала обозначало все книги, написанные на латыни, но постепенно стало относиться только к посвященным магии. Я не осмеливаюсь к ней прикоснуться, хотя мне очень хочется. В соответствии с обычной практикой аукционов, книгу будут демонстрировать, страницу за страницей, во время тщательного изучения, предшествующего аукциону; при этом страницы переворачивают при помощи палочки с тампоном – и руками в перчатках.
Сейчас книга открыта на странице с ксилографическим изображением изысканного крылатого льва, которого либо атакует, либо обнимает бескрылый лев. На следующей странице я вижу латинский текст, начинающийся с красивой заглавной «О», обвитой виноградной лозой и змеями. К моему удивлению, оказывается, что это не единственный выставленный на аукцион grammaire, но однозначно самый лучший. Есть и два других: один относится к концу семнадцатого века, другой – к середине восемнадцатого.
– Все эти книги из коллекции предыдущего владельца замка, – говорит Чабб из-за моего плеча, глядя на меня сквозь бифокальные очки, примостившиеся на кончике его носа. – Мы считаем, что книга пятнадцатого века является копией значительно более позднего тома. Возможно, она написана рукой самого Сен-Жермена. «Le grimoire du Le Compte Saint-Germain»[24].
Это очень знаменитое имя. В большей степени легенда, чем факт. Придворный и одновременно искатель приключений, изобретатель, пианист и алхимик. Наделенный почти божественным могуществом и бессмертием. Но никто не знает, существовал ли он на самом деле.
– Это серьезное заявление, – говорю я. – А у вас есть доказательства?
– Только надежда, мой добрый друг, – говорит Чабб. – Всего лишь надежда. Прежний обладатель гримуара имел удивительную тягу к необычным вещам. Как к естествознанию, так и самым странным ветвям оккультизма. Он владел огромным количеством книг по магии, хотя большинство из них не представляет особого интереса. Совсем не как эта красавица.
– А как его звали? – спрашиваю я, подходя ближе, чтобы взглянуть на впечатляющее издание Альберта Себа «Das Naturalien Kabinett», открытое на страницах с изображением изящного рисунка рыбы фугу, кажущейся удивленной и раздраженной одновременно.
– Эплтон, – говорит Чабб. – Англичанин. Странный человек, как мне кажется. Однажды он бесследно исчез. Закон требовал подождать семь лет, чтобы объявить его мертвым. Вот почему эти предметы появились на рынке только сейчас. – Он кивает в сторону книг.
– Он исчез? Предполагается преступление?
Чабб пожимает плечами.
– На это ничто не указывает – ни в физическом смысле, ни в его делах. Полиция провела тщательное расследование. Но вы же знаете, отвесные скалы совсем рядом. Если бы не сильный дождь, мы бы слышали шум прибоя. Если он пошел прогуляться и упал со скалы… течения здесь очень быстрые и опасные. Тело могло унести в открытое море.
К нам подходит один из слуг, кланяется и что-то шепчет Чаббу, тот кивает и поворачивается ко мне.
– Обед будет накрыт через двадцать минут. Вам лучше переодеться. Найджел вас проводит.
* * *Малькольм Чабб не шутил насчет переодевания.
На кровати с балдахином лежит приготовленный для меня килт со спорраном, чулками, туфлями со странными шнурками и короткая куртка. Килт из чистой шерсти в серо-голубую клетку. В камине горит уютный огонь, озаряющий комнату золотым сиянием. По календарю уже наступила весна, но погода на улице похожа на зиму или позднюю осень. Я не слишком люблю суровую шотландскую погоду.
Впрочем, это часть очарования Шотландии.
Добро и зло приходят вместе, как гласит пословица.
Я раздеваюсь и несколько мгновений не знаю, что делать с нижним бельем, но потом пожимаю плечами и надеваю килт на голое тело.
Какого дьявола.
Если ты в Шотландии…
* * *Когда я спускаюсь в гостиную, Чабб знакомит меня с остальными гостями в костюмах горцев. Даже одинокая женщина надела длинное платье с корсажем из шотландки в синюю и лавандовую клетку.
– Мадам Леблан. – Чабб делает паузу и кланяется. – Позвольте представить вам моего близкого друга, мистера Гарольда Эрла Коттона Малоуна.
Передо мной высокая крашеная блондинка – у корней более темные волосы, однако светлые великолепно оттеняют смуглое лицо. Улыбка вызывает появление легких морщинок вокруг искрящихся карих глаз. Я делаю вывод, что она богата и привыкла к хорошим вещам. Женщина протягивает руку и, прежде чем я решаю, следует ли мне ее поцеловать, довольно крепко сжимает мою ладонь.
– Я очарована, мистер Малоун, – говорит она. – Если хотите, называйте меня Элеонор.
Я улавливаю слабый французский акцент, но ее манеры и энергичность кажутся мне американскими.
– Называйте меня Коттон.
– Какое имя… Могу спорить, что за ним скрывается интересная история.
Я улыбаюсь.
– И очень длинная.
Я хотел бы продолжить разговор с ней, но Чабб уже подводит меня к следующему гостю, одетому в килт. Фотографическая память, подаренная мне при рождении матерью, быстро заносит их в каталог. Вот Джон Симонс, лондонский продавец книг, невысокий, в очках, в черном килте и клетчатом галстуке. Вильгельм Фенстермахер из Берлина, которого я встречал много лет назад, представляющий Немецкий исторический музей. Найджел Сомс из Эдинбурга, частный коллекционер, которого я несколько раз встречал на аукционах «Сотбис».