Затем, держась за гладкие перила, по винтовой лестнице спускаюсь на первый этаж. Теперь здесь больше людей, и я сразу ощущаю напряженность в обрывках разговоров. Я не думаю, что дело может дойти до обыска гостей. Во всяком случае, на данном этапе. Но мне совсем не хочется объяснять, зачем мне пистолет в уединенном шотландском замке. Поэтому я решительно прохожу через вестибюль к входной двери.
Там торчит молодой слуга.
Или стоит на страже?
– Отправляетесь на утреннюю прогулку, сэр?
Я киваю.
– Жаль пропускать такое приятное утро.
– Тогда вам лучше поспешить, – говорит молодой человек. – Погода здесь меняется каждые четверть часа. Если вы намерены прогуляться по утесам, то лучше не отходить от размеченной тропы. Ее невозможно пропустить – некоторые гости отправились на прогулку менее десяти минут назад.
Я весело машу ему рукой.
– Тогда постараюсь не выпускать их из виду.
У ворот стоит еще один слуга, одетый в куртку фирмы «Барбур», шляпу с низкой тульей и килт – очевидно, он верит в хорошую погоду не больше, чем его коллега. Второй слуга советует мне придерживаться дороги, если я хочу погулять по вересковым пустошам.
– Они выглядят плоскими, но это не так, – говорит молодой человек. – Все время то вверх, то вниз. Стоит потерять замок из вида, и ты уже не понимаешь, где находишься.
Я заверяю его, что буду соблюдать осторожность, и выхожу на мощеную дорогу. И мгновенно понимаю ценность полученного от слуги совета. Почти сразу чувствую, что дорога уходит вверх, потом начинается пересеченная местность. Я не боюсь заблудиться, просто сейчас мне требуется убить немного времени и подождать, пока в замке все немного успокоится. После того как мою комнату обыщут и ничего там не найдут, я смогу положить «Беретту» обратно в сумку. Должно быть, Малькольм Чабб охвачен паникой: ведь исчезнувший гримуар стоит несколько десятков тысяч фунтов…
Я гуляю около часа, пока не замечаю небольшую низину с кучей бледных валунов, которых почти не видно со стороны дороги. Это практически первая веха, и я схожу с дороги, чтобы получше рассмотреть валуны. Тропа оказывается не слишком ровной и удобной, и у меня почти сразу промокают туфли и носки. Шершавый вереск и другие колючие растения цепляются за гольфы и нижний край килта. Я нигде не вижу тропинки, ведущей к камням, и мне приходится потратить почти полчаса, чтобы до них добраться. Я не понимаю, почему что-то словно толкает меня к ним.
Просто я должен там оказаться.
Я останавливаюсь, чтобы собраться с мыслями. Бросив взгляд назад, убеждаюсь, что не оставил никаких заметных следов, – дикая вересковая пустошь мгновенно поглощает все признаки моего присутствия. Кроме того, теперь меня никто не может увидеть из замка, который уже довольно давно скрылся из вида вместе с дорогой.
Наконец я выбираюсь на открытое пространство возле камней.
Когда-то они образовывали круг, но сейчас валялись в произвольном порядке, словно зубы во рту, за которым давно перестали ухаживать, и обломки покрылись лишайником. Не Стоунхендж, конечно, но один из валунов гордо торчит вверх, точно большой палец человека, пытающегося остановить на дороге машину, и я направляюсь к нему. На нем высечен какой-то знак, настолько стершийся, что мне ничего не удается разобрать. Возможно, полукруг с чем-то вроде креста над ним?
На небольшом холмике у основания камня я вижу цветущее растение, голубые лепестки которого сразу привлекают к себе мой взгляд. Затем обращаю внимание на то, что вереск сломан и несколько веточек клонится к земле. Причем сломан недавно. Листья не успели завянуть. Я приседаю на корточки и замечаю нечто, не похожее на растение. Может быть, булыжник? Нет, не то… Я засовываю руку в небольшое углубление, которое кто-то выкопал под вереском, и нахожу там небольшой прямоугольный пакет, аккуратно завернутый в прозрачный пластик.
Книга.
Размером пять на семь дюймов.
– Положите то, что взяли, на прежнее место, – раздается голос у меня за спиной.
Я удивляюсь, ведь в течение последнего часа я слышал лишь шум ветра в вереске. Встаю и медленно поворачиваюсь, держа пакет в левой руке. Передо мной стоит русский, Кузнецов, одетый так же, как и я, – в килт и куртку. Однако в руке он держит пистолет, направленный в мою сторону.
Я стою неподвижно и спокойно оцениваю ситуацию.
Очевидно, этот человек находился здесь все это время и наблюдал за моим приближением. К счастью, это не первое мое родео и я видел множество направленных на меня пистолетов.
– Это ваше? – спросил я, слегка приподняв завернутую в пластик книгу.
– Я же сказал вам, положите ее на прежнее место.
Я решаю проверить, насколько хладнокровен этот русский.
– Ну, если она вам все еще нужна, ловите.
И делаю вид, что бросаю ему книгу через разделяющие нас десять футов. Одновременно ныряю за единственный стоящий вертикально камень, выхватываю «Беретту» и стреляю над камнем. Тут же следует ответный выстрел, пуля ударяет в валун и рикошетом уходит в сторону.
Мне в лицо летят осколки и пыль.
Я хватаюсь за камень, чтобы сохранить равновесие, готовясь к следующему выстрелу.
И тут мир выворачивается наизнанку.
Камень, вереск, небо и даже я. Все разлетается в стороны в диковинном быстром делении на составные части. Словно головоломка, которую одновременно разбирают на множество кусочков. На долю секунды я ощущаю, что все еще нахожусь за камнем, а в следующее мгновение начинаю бороться за сохранение собственной физической целостности. Ослепительный свет вспыхивает у меня перед глазами, и на меня набрасывается ошеломляющая невероятная сила.
Никогда прежде я ни с чем подобным не сталкивался.
И я не могу сражаться.
* * *Я прихожу в себя.
И обнаруживаю, что лежу на небольшом мокром участке торфяника. Холодная вода просачивается мне между ног через килт. Я переворачиваюсь и приподнимаюсь на четвереньки. В отяжелевшей голове перекатывается боль, мысли путаются. И тут я замечаю лежащую на земле книгу, завернутую в пластик, – очевидно, я ее выронил. И тут только понимаю, что мои онемевшие пальцы все еще сжимают пистолет.
Я смотрю в небо.
Появились новые тучи, но солнце никуда не ушло – оно все еще находится на той же высоте. Значит, прошло немного времени. Постепенно ко мне возвращаются события, произошедшие у камня, в крови закипает адреналин, я вспоминаю Кузнецова.
Вскакиваю на ноги и оглядываюсь. Никаких следов русского. Я опускаю взгляд на пистолет – и вижу клочья почерневшего пластика, прилипшего к моим пальцам в тех местах, где
