Она удивленно моргнула:
– Люди за это платят?
– Люди платят за эксклюзивность. Лист ожидания длиннее фактического списка клиентов.
– Я в шоке. Я кажусь себе безбилетником.
Он поднял глаза и посмотрел на нее:
– Ты со мной.
От его притягательного и простого заявления у нее участилось сердцебиение, и она перестала злиться на него за отказ отдать ей мобильный телефон.
– Что ты порекомендуешь заказать? – спросила она, когда обрела дар речи.
– Все меню.
Она рассмеялась, но ее смех был скорее нервным, чем веселым.
К ним подошел официант, и Франческо заговорил с ним по-итальянски.
– Я заказал бутылку шираза, – сказал Франческо.
– Это вино?
– Да. Мы поставляем сюда шираз самого высокого качества.
– Я не пью вино. Я выпью колу.
Он вгляделся в ее лицо.
– Ты когда-нибудь пила вино? – спросил он.
– Нет.
– А ты вообще употребляла алкоголь?
– Я выпила немного шампанского на девичнике Мелани. – Внезапно ей пришло в голову, что девичник Мелани был всего двадцать четыре часа назад.
Ей казалось, что с тех пор прошло очень много времени.
– И это был твой первый прием алкоголя?
Она медленно кивнула, пялясь на него:
– Наверное, я выпью шираза.
Франческо одобрительно кивнул:
– Но только маленький бокал. Твое тело еще не привыкло к алкоголю.
– Мое тело вообще ни к чему не привыкло.
Официант принес вино и кувшин воды до того, как Франческо успел спросить, что Ханна имела в виду своим замечанием.
Чем больше времени он проводил с Ханной, тем сильнее она его интриговала. Казалось, ее не беспокоит абсолютно ничто, если только не оспаривать ее профессионализм. И не отбирать у нее телефон.
Он наблюдал, как она, хмурясь, читает меню.
– А мидии вкусные? – спросила Ханна.
– Вкусные.
Она просияла:
– Тогда я закажу их.
Пока они ждали, когда приготовят основные блюда, им подали закуски.
– Это ветчина? – спросила Ханна, взяв кусок прошутто.
– Не совсем. Попробуй.
Она отправила прошутто себе в рот, прожевала и одобрительно кивнула. Проглотив, она взяла жареный перец.
– Выпей немного вина, – предложил Франческо.
– А его надо нюхать?
– Если ты хочешь. – Он сдержал смешок, когда она практически окунула нос в вино.
Ханна пила вино маленькими глотками.
– Ух ты. Правда хорошо.
– Ты действительно никогда не пила вина?
– Не пила. – Она отправила в рот зеленую оливку.
– Почему нет?
Она наморщила нос:
– Мои родители непьющие, поэтому у нас в доме никогда не было алкоголя. Когда я достаточно повзрослела, чтобы пробовать алкоголь, я с головой ушла в учебу. Я не могла позволить, чтобы что-нибудь помешало мне стать врачом.
– Сколько тебе было лет, когда ты решила стать врачом?
– Двенадцать.
– Довольно рано для такого жизненно важного решения, – сказал он.
– Большинство двенадцатилетних детей мечтают о том, кем станут, когда вырастут.
– Согласен. Но большинство из них меняет свое мнение.
– А кем ты хотел стать в двенадцать лет?
– Мотогонщиком.
– Ты и так гоняешь на мотоцикле. Что же тебе помешало? Или ты просто передумал?
– Это была несбыточная мечта, – ответил он, поводя плечами. – Я был единственным ребенком в семье Сальваторе Кальветти. Меня воспитывали так, что однажды я возглавлю его империю.
– И как идут дела?
Франческо жестко взглянул на нее:
– Я всегда знал, что создам собственную империю. Мне интересно, что побудило тебя заниматься медициной? Смерть твоей сестры?
Она немного замешкалась:
– Да.
– Ее звали Бет?
Через секунду Ханна кивнула. Когда она потянулась к стакану воды, он увидел, что ее рука слегка подрагивает. Сделав большой глоток воды, она посмотрела на него в упор.
– Бет заболела менингитом, когда нам было по двенадцать лет. Врачи сказали, что у нее обычный грипп. Они поставили точный диагноз слишком поздно. Она умерла через день.
Ханна излагала ему голые факты в такой прозаичной манере, оставаясь уравновешенной, что ему стало совестно.
– И ты решила стать врачом, чтобы спасать детей вроде Бет?
– Ты упрощаешь, но ты прав. Я помню, как шла по отделению мимо кабинок и отдельных палат, заполненных больными детьми и их испуганными родителями. Я не понимала, почему умерла именно Бет. Почему я выжила? Менингит очень заразен. – Она глубоко вздохнула. – Я знаю, ты сочтешь меня глупой и слабой, но после смерти Бет я выжила только благодаря тому, что решила, как в один прекрасный день я спасу столько детей, сколько смогу.
Франческо выдохнул. У него сильнее сжалось сердце.
– Я не считаю тебя слабой и глупой.
Ханна снова отпила воду. Ее рука задрожала сильнее, и он вдруг захотел ее сжать.
– Мою мать несколько раз госпитализировали из-за передозировки наркотиков, – вдруг сказал он. – Ее спасала только самоотверженность врачей и медсестер. Она умерла только потому, что переборщила с наркотиками в выходные дни.
Франческо по-прежнему живет с чувством вины. Умом он понимал, что ни в чем не виноват. В то время ему было всего пятнадцать лет. Но Франческо знал, насколько уязвима его мать, и все же он вместе с отцом оставил ее на выходные одну и поехал в усадьбу Мастранджело.
Поездка якобы была деловой, потому что отец Франческо и Пьетро Мастранджело были близкими друзьями. По крайней мере, так было до того, как взаимная симпатия Кальветти и Мастранджело не сменилась антипатией. Тогда Франческо был невероятно горд тем, что отец взял его с собой; он уехал, не думая о матери.
Пока Франческо и Сальваторе наслаждались субботним вечером, ели вкусную еду, пили хорошее вино и играли в карты с Пьетро и его старшим сыном, Люкой, Элизабет Кальветти умирала от передозировки наркотиков в своей постели.
Мать Франческо умирала, пока он купался в гордости, потому что монстр, который подсадил ее на наркотики, отнесся к нему как к мужчине… При мысли о том, как он жаждал получить одобрение этого ублюдка, у Франческо скрутило живот; он с силой вонзил ногти себе в ладони.
Его мать была добрейшим и нежнейшим человеком на свете. Ее смерть разорвала его душу пополам. Он опоздал с местью на двадцать лет, но все-таки он отомстил. Он сделает все, чтобы о его отце забыли.
– Я очень уважаю врачей, – медленно произнес он, разжимая руки и не понимая, отчего так разоткровенничался с Ханной. – Когда я смотрю на тебя, доктор Чепмен, я вижу женщину, знающую, что такое сострадание, порядочность и честность. Миром, в котором живу я, правят деньги, власть и алчность.
– Ты цельная натура, – возразила она.
– По этому поводу у нас разные мнения. – Он кивнул официанту, который с осторожностью подходил к ним. – Похоже, наши блюда готовы. Я предлагаю закончить дискуссию и поужинать, иначе все остынет.
Она одарила его благодарной улыбкой, и у него так сильно сдавило грудь, что на секунду он испугался, будто не сможет вздохнуть.
Глава 7
Оставшуюся часть ужина Франческо вел непринужденный разговор и задавал Ханне в основном безличные вопросы о медицинском университете и ее работе. Его интерес казался искренним, и это ей льстило. В свою очередь, он признался ей в любви к мотоциклам. Ее не
