Я понял и послал с машинистом почтового поезда срочное письмо У.Г., где откровенно рассказал своему клиенту, куда могут завести его инструкции.
На этот раз он проявил благоразумие и изменил маршрут. Речь ведь шла не о тщеславии, а о его собственной шкуре. Поэтому новый желудь не вырос в лесу вокруг Комстока, хотя поисковая партия уже была наготове…
– Что ж, мистер Хемпич, – произнес ведущий, – вы следующий.
– Ладно, сэр, – сразу же начал тот. – История мистера Алфаджа о его «звезде» напоминает мне звезду другого толка, которая больше связана с родом моей собственной деятельности.
Звездная ловушка
– Когда я обучался профессии театрального плотника, моим наставником был Джон Холидей, главный машинист сцены – тогда мы называли человека на этой должности «главным плотником» – старого театра Виктории в Халме. Конечно, название было не таким, но для рассказа и это сойдет. Если бы я произнес настоящее название того театра, оно только вызвало бы неприятные воспоминания. Могу сказать, что некоторые из вас, не дамы, – тут рассказчик галантно раскланялся во все стороны, – вспомнят случай с Арлекином, который погиб из-за несчастного случая в пантомиме. Нет нужды называть настоящие имена; беднягу можно назвать, скажем, Мортимер, Генри Мортимер. Причину того несчастного случая так и не выяснили, но я ее знал и хранил молчание так долго, что теперь могу говорить, не задев ничьих чувств. Они все уже давно умерли – те, кого могла интересовать смерть Генри Мортимера, и человек, виновный в его смерти.
Те, кто знает об этом случае, вспомнят, каким красивым, хорошо сложенным, щеголеватым мужчиной был Мортимер. На мой взгляд, он был самым красивым из всех виденных мною мужчин.
Тут раздался низкий, ворчливый голос трагика: «Громкое заявление!», однако Хемпич, казалось, его не услышал, а продолжал:
– Конечно, я тогда был всего лишь мальчиком и еще никого из вас, джентльмены, не видал – ни вас, мистер Уэлсли Доверкорт, сэр, доброго вам здравия, ни остальных. Не нужно вам объяснять, дамы, как хорошо обрисовывает костюм Арлекина красивую, стройную фигуру. Неудивительно, что в наше время суфражисток[43] женщины хотят быть и Арлекинами, и Коломбинами[44]. Хотя, надеюсь, они не сделают роль Коломбины мужской!
Мортимер был самым ловким парнем из всех, кто прыгал из люка. Он был так уверен в себе, что велел класть дополнительный груз, чтобы, когда падает противовес, он мог взлететь на пять или шесть футов выше всех прочих. Более того, обычно он поджимал в воздухе ноги – как лягушка, когда плывет, – и от этого его прыжок казался еще более высоким.
Я думаю, все девушки были влюблены в него, так как они обычно выстраивались за кулисами, когда наступал момент его выхода. Это не имело бы большого значения, так как девушки всегда влюбляются то в одного, то в другого, но тут возникли неприятности, как всегда, когда в деле замешаны замужние женщины. Было несколько женщин, которые, к их стыду, всегда преследовали Мортимера, несмотря на то что имели собственных мужей. Это было довольно опасно и трудно вынести мужчине, который хочет считаться порядочным. Но настоящее испытание – и настоящие неприятности – настигло молодую жену моего собственного наставника, а она была слишком красива, чтобы перед ней мог устоять мужчина из плоти и крови. Она начала выступать в пантомиме в предыдущем сезоне как танцовщица – и так высоко поднимала ноги! Она делала это лучше, чем девушки на целый фут выше нее ростом, потому что была крохотной и очень хорошенькой: с золотыми волосами, голубыми глазами и стройной мальчишеской фигуркой, не считая… в общем, ее никак нельзя было принять за мальчишку. Джек Холидей влюбился в нее без памяти, и, когда он ей об этом сообщил, а рядом не оказалось молодого ухажера с большим количеством денег, она вышла за него. Это был брак по расчету, как вы, дамы, это называете, но вскоре молодожены очень хорошо поладили, и мы все думали, что старик – а Джек по возрасту годился жене в отцы, и даже осталось бы еще несколько лет в запасе, – начинает ей нравиться. Летом, когда театр закрывался, он увозил ее на остров Мэн, а когда они вернулись, Холидей ни от кого не скрывал, что провел там самое счастливое время в своей жизни. Жена его тоже выглядела вполне счастливой и нежно относилась к супругу, так что мы все начали думать, что этот брак по крайней мере нельзя назвать несчастным.
Однако все начало меняться на следующий год, когда начались репетиции пантомимы. Старина Джек стал выглядеть несчастным, потерял интерес к своей работе. Лу – так звали миссис Холидей – теперь не слишком его жаловала и часто выходила из себя, когда он бывал рядом. Никто ничего об этом не говорил нам, мужчинам, но замужние женщины улыбались, кивали и шептались, что на это есть причины. Однажды на сцене, когда начиналась репетиция арлекинады[45], кто-то заметил, что миссис Холидей, возможно, не будет танцевать в этом году, и все присутствующие заулыбались, будто знали какой-то секрет. Затем миссис Джек вдруг вскачила и устроила скандал, требуя, чтобы зеваки занимались своим делом и прекратили распространять лживые слухи, и тому подобное, как обычно вы, дамы, любите выражать свои чувства, когда у вас на затылке волосы встают дыбом. Остальные пытались ее успокоить, как могли, и в итоге она ушла домой.
Вскоре после этого Лу и Генри Мортимер после репетиции ушли вместе, и он сказал, что доведет ее до дома. Она не возражала – я вам уже говорил, что он был очень красивым мужчиной.
Ну, с того времени она не отрывала от него глаз во время всех
