— Да ты кто такой? — строго спросил узбек, — выходи вперед, чего ты спрятался, — сказал он.
— Я и не думаю прятаться, — отвечал незнакомец, — поправляя на голове свою тюбетейку и выступая из толпы.
— Ты хочешь узнать, кто я? — спросил он.
— Да, хочу, — отвечал тот.
— Я арбакеш из Коканда, меня зовут Мирза Ахмет.
— А скажи-ка нам по совести, — улыбаясь, спросил оратор, — мало тебя били нагайками русские офицеры и казаки? Мало ты переплатил аминам и пятидесятникам взяток?
— Все было, — отвечал арбакеш, — вот почему я и по верю, чтобы вы легко справились с царскими войсками.
— Да говорят тебе, что мы с ними уже покончили.
— Не вижу, — недоверчиво заявил Ахмет. — Коли покончили, так почему же кругом все еще продолжается драка? Я вчера из Коканда еле живым выбрался, — прибавил он.
— А все это потому, что, вот, многие рассуждают так, как ты сам. Теперь не время разговаривать, а надо помогать борцам, проливающим кровь за нашу свободу.
— Да чем же помогать? — покачал головой Ахмет: — кроме ножа, которым только дыню резать возможно, у меня другого оружия нет.
— Будет и оружие, — спокойно ответил узбек и затем, обращаясь ко всем, снова заговорил.
— Друзья, нам нельзя терять времени. Басмачи собираются в ущельях Алая. Много царских солдат и офицеров бежало туда с ружьями и пушками. Немало предателей из наших соотечественников пристало к их отрядам. Не будет нам пощады от этих извергов, если мы вовремя не помешаем им собраться с силами. Кто готов следовать за мной, говори! Всё будет: и ружья, и патроны. Теперь нам надо только таких товарищей, которые бы решили умереть или победить.
Кто пойдет со мной? — вызывающе спросил он.
— Я! — раздалось из толпы,
Взоры всех обратились на небольшого, коренастого человека, одетого в драный халат.
Тюбетейка незнакомца съехала на затылок и обнаруживала часть небритой головы. Черная бородка, окаймляя его лицо, придавала ему спокойное, миролюбивое выражение. Только большие черные глаза блестели зловещим огнем непримиримой мести.
— Я пойду за тобой, куда хочешь, — спокойно заявил этот человек. — Они тоже пойдут, — уверенно прибавил он, обернувшись к толпе.
— Пойдем, конечно, пойдем, все пойдем, — раздалось оттуда.
— Так идемте все в медресе! — крикнул оратор. — Там нас уже ожидают наши друзья.
— Идем в медресе! — завопила толпа.
— Пойдем, товарищ, — обратился узбек к стоявшему возле него человеку, — ты первый отозвался на мой призыв, ты со мной и останешься. Меня зовут Аслан Магомедов, а твое имя? — спросил он.
— Меня все зовут Юнуской, — отвечал тот.
VI.HA ВЕРНОМ ПУТИ
Так мало времени прошло с тех пор, когда Юнуска остался один с тяжелым возом среди камышей Сары-су, а столько нового, неожиданного произошло в его жизни.
Набожный и верующий, Юнуска вдруг совершенно потеря*! веру в аллаха.
— Нет бога, — говорил он сам себе. — Будь он па самом деле, то не было бы столько несправедливости на земле.
Бросил Юнуска свой воз среди пустоши и побрел пешком в Наманган.
Началось тяжелое время для арбакеша. Нанимался он в работники к разным хозяевам, бегал тащишкой на базаре. Одно время служил носильщиком на железнодорожной станции. Чего-чего только не испытал за этот период бывший арбакеш.
Лишь по вечерам, когда солнце садилось за Алайские горы, когда на базаре начиналось обычное гулянье и пиршество, тащился туда и Юнуска.
В обществе таких же обездоленных и забитых бедняков просиживал он целые ночи.
Но не в праздной беседе проводили эти базарные часы несчастные страдальцы. Таинственно шептались они друг с другом; что-то роковое, жестокое созревало в их мозгу.
Юнуска был непримиримым врагом богачей. Он дал себе клятву разделаться с ними, как советовал старик там, в чайхане язаванского караван-сарая.
«Всех их, как баранов», часто повторял про себя бывший арбакеш.
Но, вот, наступил долгожданный момент.
В конце октября 1917 года появились на базарах какие-то русские и сарты. Они призывали бедняков к бою с богатыми купцами, захватавшими вместе с русским чиновничеством власть над страной.
Эта русские ораторы не походили на тех русских офицеров и чиновников, которых всей душой ненавидел Юнуска.
И вот, когда Аслан Магомедов кликнул свой клич, призывая к решительному бою забитых, обездоленных людей, Юнуска первый отозвался на этот призыв.
Вместе с Магомедовым пришел Юнуска на просторный двор медресе.
Здесь уже толпилось множество народа.
На веранде, окружающей здание, прибывшие увидели несколько столов, за которыми сидели узбеки и что-то писали.
Тут же находились трое русских.
Один из них, молодой высокий блондин, заметив вошедшего Магомедова, обратился к нему.
— Ну, вот и вы, наконец, товарищ Аслан, — радостно сказал он, — как дела?
— Очень хорошо, — отвечал тот, — весь базар с нами, а вот этот, — указал он на Юнуску, — первый откликнулся на мой призыв, потому я его и привел с собой.
— Это товарищ Кузьма, — сказал Магомедов Юнуске, — познакомьтесь, товарищи, — предложил он.
Юнуска схватил в обе руки протянутую ему сильную и большую руку русского товарища и затем, по обычаю, погладив свою бороду, отступил немного назад.
Товарищ Кузьма был коммунистом и уроженцем Туркестана. Быт туземного населения был ему совершенно знаком.
Сразу он понял, с кем имеет теперь дело, а потому поспешил приласкать несчастного узбека.
Уголок в кишлаке (селении).
На Юнуску Кузьма мог вполне положиться: он понимал, что такой человек, каким был Юнус, пойдет в огонь и воду за правое дело. Товарищ Кузьма не ошибся.
Юнуска поступил в отряд Магомедова, и тот вскоре убедился, что нашел в нем верного товарища и смелого, толкового помощника.
И откуда взялось вдруг столько энергии, духовной и физической силы у забитого, несчастного арбакеша!
Теперь у Юнуски не было иной веры, как в революцию, не было иной надежды, как на полную победу над врагами рабочего класса.
Он шел в кровавый бой с твердым решением сложить свою голову или победить.
И вот, в ту же ночь тысячи бедняков, как змеи, бесшумно подползли к баракам Скобелевского гарнизона. Товарищ Кузьма был между ними. Рядом с ним, с ножом в зубах, полз и Юнуска.
Где-то послышался раздирающий душу крик, раздался выстрел…
Вдруг, словно
