Муж подошёл ко мне (даже его шаги звучали виновато) и молча обнял. Мы оба знали, на что шли. Что не сможем жить спокойно. Но почему каждый раз так больно?! Я всхлипнула и уткнулась в грубую льняную рубашку, чтобы Серый не дай Богиня11 не подумал, что я его в чём-то обвиняю. Ему тоже нелегко.
Выплакавшись, собираться оказалось куда легче и быстрее. Я махнула рукой на накопленные богатства. Подавитесь вы этими заячьими шкурами! Прихватила самые нужные травки, чтобы подлечить по дороге мужа, еду – мешочек перловой крупы и остатки вяленого ароматного окорока, схватила румяный, ещё горячий хлеб (смешно помыслить: когда я вынимала его из печи, знать не знала, что он будет последним, что я в ней сготовила), покидала самую удобную (а другой и не было) одежду и набрала флягу чистой воды из ручья уже уходя. Мы аккуратно притворили за собой двери. Быть может, гостеприимный дом приютит ещё кого-то, кому понадобится не меньше нашего. Я незаметно коснулась дверного косяка кончиками пальцев, стараясь сохранить в памяти ощущение тепла, которое нам здесь подарили лесные духи. Я не надеялась увидеть его снова, как когда-то мечтала вернуться домой. Но, Боги, почему же так больно?!
К утру мы успели так запутать следы, что ни одна самая обученная собака не найдёт. Не то что бы мы перестали спешить: когда на хвосте ватага охотников, излишней расторопности не бывает, но животный страх отступил – недруги остались далеко в стороне. Наш домик был почти на самой границе с Морусией и, раз уж в нём нас всё-таки отыскали, решили податься в противоположную сторону – к Городищу. Конечно, пойти по тракту, так удачно ведущему через Малый Торжок прямиком к столице, мы не могли. По крайней мере, пока. Но к проезжей дороге, как мелкие речушки, впадающие в озеро, вели просёлочные почти из каждого селения вдоль границы, так что, рано или поздно, затеряемся в толпе, а там уж само Лихо одноглазое12 не сыщет беглецов.
Путь предстоял неблизкий – даже на лошадях не меньше двух дней, а пешими хорошо если за седмицу управимся. И это напрямки. Благо, Серый хорошо потрепал охотников и, даже если они вскоре оклемаются и продолжат нас искать, двигаться будут не сильно быстрее. Хотелось бы верить, что ещё и понятия не имеют, куда. Но раз уж почти до соседнего государства не поленились дойти, всё одно сыщут.
Я скосила глаза на мужа. В отличие от меня, тоже вроде как выросшей у леса, он двигался совсем бесшумно. Сразу видать привычного зверя, будь он хоть в каком обличье: ни единого следа не оставил, ни паутинки не сорвал. А ведь ещё и почти все пожитки тащит, не отнять. Хотя сам идёт-шатается. Тоже мне герой!
– При смерти, небось, тоже тяжести таскать будешь? – буркнула я.
– Ага, – пропыхтел муж. Видать, совсем притомился, иначе бы гадость какую сказал.
Солнца пока не видать, но первые лучи робко выглядывали из-за деревьев, вылавливая и съедая редкие клочья тумана. Мы шли всю ночь. Ноги, отвыкшие от дальних переходов, ныли, выше колен страшно коснуться от боли. Противясь вынужденному посту, желудок требовал внимания.
– Может, привал?
Серый раздражённо покосился на меня, и я пожалела, что открыла рот, но бренное тело оказалось категорически против дальнейшего путешествия. Оно жаждало еды и сна, не желая трезво оценивать гонящую нас вперёд опасность.
– До реки дотерпишь?
Я кивнула, давно перестав соображать, где мы находимся и лишь втайне надеясь, что до воды и правда недалеко.
Речка Рогачка (я помнила её ещё по жизни в Ельниках – совсем рядом текла) одним своим краем упираясь в полноводную Лесну, перечёркивающую соседствующие государства, вела через всю Пригорию, огибая Городище. Кривые, «рогатые» берега путники не жалуют, те больше путают и задерживают, чем задают направление к столице, поэтому основной тракт расположился через лес. Зато, держась шума воды, можно до поры двигаться, не боясь заблудиться, и забрать в сторону торгового тракта только когда он станет совсем оживлённым. Так что Серый вёл нас умно. Но мне было не до здравниц в его честь. Хотелось лечь под ближайшим кустом и помереть. Решив, что столь ценную информацию негоже скрывать от мужа, я честно заявила:
– Я сейчас под ближайшим кустом помру!
– Не помрёшь. У меня в сумке свежий хлеб и мясо, а без них ты помирать не захочешь. Надо до Рогачки дойти. Схоронимся между холмами и отдохнёшь.
– Можно подумать, ты сам ещё с ног не валишься. Полдня же вчера бегал!
– Так не зря ж бегал. Ушли зато вовремя.
– Вот именно. Ушли. Уже всё, можно и на боковую.
– Ладно, убедила. Поешь только и спи.
Серый бережно ладонями раздвинул частый ивняк, и мы оказались аккурат на вершине небольшого склона, у подножия которого текла мелкая, грязная и наверняка очень холодная Рогачка. Назвать этот ручеёк в два прыжка рекой мог разве что карлик. Но чего уж там. Я резво спустилась с холма прямо в объятия маленьким белёсым облачкам тумана. Не успела затормозить и залезла по колено в воду: и правда ледяная!
– Здесь передохнём, – скомандовал муж, заглядывая под пышную крону плакучей ивы, – только костёр разводить не будем. Мало ли.
Я хмыкнула. Собирать хворост для костра меня сейчас не смог бы заставить и обещанный кабан на вертеле. Я по-хозяйски порылась в сброшенных на землю сумках, выудила на свет изрядно помятый и уже попахивающий кислым (а нечего было горячим заворачивать!) хлеб. Кто б поверил, что эта кривая лепёшка ещё вчера была румяной и пышущей жаром выпечкой, впервые за долгие годы поднявшейся столь удачно. А, и так сойдёт. Серый принял остатки окорока и, неспешно, чем чуть не довёл меня до голодного обморока, взялся строгать мясо. Ещё и нож столько времени придирчиво осматривал – острый ли? Наконец, я блаженно вгрызлась в свой кусок. Желудок заурчал особенно громко, недовольный, что до него ещё не дошло вкуснятины. Теперь ему долго придётся обходиться пустой кашей да грибами.
– В Городище? – озвучил Серый и без того понятную истину: если уж нас нашли в глухом лесу, надо прятаться в большом городе.
– В Городище, – подтвердила я, укладываясь вздремнуть. – Ты никому из… наших не говорил, что ты оттуда?
Серый покачал головой:
– Тётка Глаша разве. Но из неё слова не вытянешь, сама знаешь. Я думал, нас по городам наперёд искать станут.
– Так, наверное, и искали. Почти три года вон спокойно живём.
– Два, – поправил Серый, – через год из Ельников пришлось уйти. Вот упрямые ж ребята! Столько лет нам покоя не дают!
– Видать, сильно мы им понравились, – хихикнула я.
– Ага. Ты понравилась, – хмуро поддакнул
