Добравшись до цели, Костя привалился к стене и с полминуты отдыхал, успокаивая дыхание. Прислонил к стене автомат – пока он не нужен, мешает только. По лицу тек пот; нижнее белье тоже промокло, хоть выжимай, словно на дворе стоял июль, а не морозный ноябрь. Утеревшись рукавом маскхалата, Паршин отстегнул тугую пуговку и вытащил из кобуры «ТТ». Взведя ребристое колесико курка, убрал оружие обратно, не застегивая клапан. Это на самый крайний случай, поскольку стрелять никак нельзя, категорически невозможно. Работать придется только ножом и конечностями. Ну, все, успокоился? Готов? Тогда начали потихоньку…
Зажав в ладони рукоять ножа (запасной покоился в пришитых к внутренней поверхности голенища сапога ножнах), он осторожно скользнул вдоль стены. Вжимаясь щекой в холодное дерево, едва заметно пахнущее прелью и морозом, выглянул за угол. Косо прислоненная ко входу дверь была буквально в полутора метрах. Один рывок, максимум секунда. Отбросить в сторону, ворваться внутрь и мгновенно сориентироваться. Взгляд уловил тусклый отблеск оружейной стали, и разведчик инстинктивно отпрянул назад. Уже в следующую секунду осознав, что именно он увидел. Пулемет, судя по характерному дырчатому кожуху ствола и конусообразному пламегасителю – «МГ-34». Плохо. Даже хреново. Значит, не утопили фрицы в болоте свои контейнеры, вытянули. Ну, как минимум один. И сейчас во всеоружии. Впрочем, лично для него это ровным счетом ничего не меняет. Прикрыв глаза, чтобы заранее хоть немного привыкнуть к полутьме, Паршин выждал несколько секунд и рванулся вперед. Отпихнув локтем хлипкую дверцу, ужом ввинтился внутрь. Перепрыгнул через раскорячившийся на разложенных сошках пулемет с примкнутым круглым коробом на полсотни патронов, боковым зрением заметил справа движение и начал разворачиваться в направлении опасности…
…Гаупт-ефрейтор Отто Гросс замерз практически сразу. Да и как не замерзнуть, если лежишь за пулеметом на стылой земле, едва прикрытой остатками черной, давным-давно перепревшей и превратившейся в труху соломы. Еще и в так и не просохшем до конца комбинезоне, промокшем, когда они рухнули в то проклятое болото, выглядевшее с высоты самым обычным заснеженным лужком. Впрочем, ему еще повезло, поскольку в ледяную жижу он погрузился всего лишь по пояс. Другим пришлось куда хуже – кто и по грудь окунулся, а кто, не успев вовремя погасить подхваченный ветром купол (крайне, увы, неприятная особенность их парашютов) или оступившись на склизком дне, и вовсе с головой искупался. Хорошо, хоть контейнер с оружием удалось вытащить – куда делись еще два, так и осталось тайной. То ли утонули, то ли приземлились незамеченными где-то в лесу.
На марше Гросс успел немного обсохнуть, потому герр гауптман и определил его дежурить первым, пока остальные занимаются одеждой. В принципе, пулеметному посту по уставу положено быть парным, первый и второй номер, но люди устали и вымокли, вот капитан и пошел на небольшое нарушение. Глотнув шнапса, гаупт-ефрейтор оборудовал позицию в этом дырявом сарае, продуваемом всеми ветрами, и затаился. Но уже через четверть часа под влажный маскировочный балахон и комбез начал забираться холод. Сначала по чуть-чуть, затем все сильнее и сильнее. Когда стало ощутимо познабливать, снова приложился к фляге, хоть это и могло вызвать недовольство капитана. Ничего, глядишь, не унюхает. Затем постарался согреться, делая гимнастические упражнения. Тоже не положено, конечно, но что поделать, если пальцев на ногах уже практически не чувствует, да и на руках тоже слушаются плохо? Хорошо, хоть носки сразу сменил, что не особенно и помогло, поскольку ботинки от этого суше не стали.
А затем выпитый шнапс настойчиво потребовал выхода. Или всему виной проклятый русский холод? С тревогой припомнив, что говорил отрядный доктор относительно переохлаждения области поясницы и почек, Гросс отошел в угол сарая и завозился с гульфиком. Ухмыльнулся внезапно пришедшей в голову мысли: интересно, при таком морозе его сцаки быстро замерзнут? Вонять не станут? Упругая, парящая на морозе струя ударила в старые доски. Oh, sehr gut…
Неожиданное движение возле входа Гросс, едва успевший закончить свои дела, уловил боковым зрением, мгновенно крутанувшись вокруг оси. Рука заученно метнулась к поясу, пальцы обхватили ребристую рукоять десантного ножа…
…Паршин вынужден был признать, что тренировали гитлеровских парашютистов отлично. По крайней мере, ничуть не хуже, чем их. Взаимное короткое замешательство не продлилось и десятой доли секунды. Резко обернувшись в сторону опасности, немец рванул из ножен клинок. Два человека в практически одинаковых белых маскхалатах замерли в паре метров друг от друга. Гитлеровец злорадно осклабился и сделал пробный выпад. И это было его ошибкой. Следовало закричать, поднимая тревогу, однако подстегнутый выпитым алкоголем мозг требовал схватки с этим неведомо откуда появившимся русским. В том, что ее исход будет в его пользу, Гросс нисколько не сомневался. Принятый на голодный желудок спирт сделал свое дело, придав гаупт-ефрейтору решительности и уверенности в собственных силах…
Константин с легкостью ушел в сторону, даже не попытавшись контратаковать. Рано. На тренировках Корень особо давил на то, что сначала нужно прощупать противника, понять, какой он методикой пользуется, как именно владеет клинком. И только затем, сложив представление о стиле боя, что-либо предпринимать. Немец ударил снова, более нагло. Тоже прощупывает, сука! Пришлось парировать выпад – лезвия ножей на миг сошлись, коротко звякнув друг о друга. Руку прилично дернуло: противник вложил в удар немало силы.
«А ведь ребята ждут, – мелькнуло в мозгу. – Сашка приказал в две минуты уложиться. Может, фриц специально затягивает? Ну, так сейчас и проверим…»
Сделав ложный выпад – парашютист купился, впустую отмахнув тускло блеснувшим клинком, – Константин присел и ударил в нижнем партере, мазнув отточенным до бритвенной остроты лезвием по бедру противника. Нож рассек и маскхалат, и брючину прыжкового комбинезона, и фриц гортанно вскрикнул, оступаясь. Есть, достал! Теперь добивать, пока не очухался, главное, не насмерть.
Подцепив мыском сапога голеностоп противника, обутого в ботинки с высоким берцем, туго стянутым боковой шнуровкой, Паршин дернул его на себя, с трудом удержав равновесие. Сдавленно охнув, диверсант рухнул на спину. Мгновением спустя Костя навалился сверху, прижимая к полу сарая руку с ножом. Зафиксировав запястье, несколько раз ударил по земле, заставляя того разжать пальцы и выпустить оружие.
Фриц, рыча, попытался скинуть противника, выставив перед собой колено здоровой ноги. В лицо ощутимо пахнуло перегаром, и Константин мельком удивился: это он чего, пьяный, что ли?! Ничего себе
