– Вот уж никогда не думала, что мой внук лейб-медиком станет, мужчины мои все больше на флоте служили…
– Каким таким лейб-медиком? Ты о чем? – С меня разом слетели остатки сонной одури.
– «Лейб» – это «царский», если ты не знал. Врачом императорской семьи, – снисходительно просветила меня Полина Зиновьевна.
– Ну, я не настолько темный, к твоему сведению, чтобы не знать, кто такой лейб-медик. А даже не знал бы, так Максим Иосифович по десять раз на дню свое звание упоминает. При чем тут я?
– Ты хочешь сказать, что ничего не понимаешь? – удивилась она.
– И что я должен понимать? Намекни хоть.
– Максим Иосифович уже много лет себе преемника ищет, но личных учеников набрал впервые. Зачем намеки? Куда уж прозрачнее.
– Бабушка! Нас – его личных учеников – шестеро! Все, кроме меня, старшекурсники и все одаренные. Метла, кстати… извини, Иван Васин тоже в нашей группе. И только мы с ним обучаемся за свой счет, остальные – по государственным грантам. Не логичнее ли выбрать из той четверки?
– Егор! – как на маленького посмотрела на меня княгиня. – Скажи мне теперь, кто у него любимый ученик?
– Уж точно не я: у меня и руки кривые, и растут они из… гм… не из плеч. Это я тебе еще только цензурные эпитеты привел, – пожаловался я на горький хлеб самого младшего и самого шпыняемого ученика.
– И всех остальных он так же гоняет?
– Может, и не так же, но они же старшекурсники, по определению больше меня знают.
– Но мастерство-то только с тебя он требует?
– Ото всех, – разрушил я бабушкины логические построения. – Иван в прошлом году сдал, правда, он попроще отскочил – сам пошел, так что таких сложностей, как у меня, не было: одну технику двенадцать раз предъявил – и вуаля! Те четверо тоже сдавали, не знаю как, но сдавали, так что мимо.
– Хм, – опять поджала губы княгиня, неохотно расставаясь с иллюзиями о моей выстроенной придворной карьере.
А я вспомнил свою первую встречу с наставником и невольно улыбнулся.
На первом курсе я был не самым прилежным студентом. На многих предметах мне было откровенно скучно, потому что основы я знал, пройдя их еще в училище или с мамой в детстве. Далеко не все, конечно, и, понятно, в упрощенном виде, но этого хватало, чтобы не особо утруждать себя в учебе. Тогда еще с Потемкинскими заводами морока была – периодически приходилось мотаться по Уралу с Бушариным, так что к рождественской сессии набралось немало желающих отчислить нерадивого студиоза. У меня даже появилось особое достижение: только у одного первокурсника экзамены и зачеты принимали сразу несколько преподавателей, гоняя по всем пройденным темам и сверх них.
Кто такой этот пожилой одаренный мужчина в дорогом костюме, привязавшийся ко мне с проблемами приживления утерянных конечностей в полевых условиях, – кстати, вопрос уже давно вышел за рамки анатомии, с которой мы начинали, – я не имел ни малейшего понятия. Поэтому спорил с ним без малейшего пиетета, давя опытом.
– И тогда ваш пациент умрет! – торжествующе произнес он на каком-то моем доводе.
– Шаман, – не выдержал я, достав из сумки рацию, – поднимись в здание, зайди в аудиторию триста двадцать!
– Принято, – пришел отзыв с катера.
– И что же вы, молодой человек, собираетесь мне доказать вашим колдуном?
– Не колдуном, а Шаманом, это позывной. А хочу я вам, господин хороший, предъявить того самого человека, что вы опрометчиво записали в мертвецы.
– Вот как?
– Вот так! В одном вы, конечно, правы: будь мой друг неодаренным, он бы наверняка так и остался на том поле, но вот в том, что у меня ничего не было, кроме пяти индивидуальных аптечек, я не преувеличиваю. У меня даже шовного материала не было, пальцами сосуды сжимал, пока он сам своей силой их сращивал.
– Почему же вы тогда сами их не срастили, раз такой опытный? – с ехидным интересом спросил экзаменатор помоложе.
– Источник сжег, – хмуро признался я.
– Вот как? – уже с новыми интонациями произнес мужчина.
Ожидаемые вопросы я сбил одним предупреждающим взглядом, так что несколько минут до прибытия Алексея мы с комиссией сидели молча.
Шаман, возможно, и привык, что девушки стремятся снять с него штаны, но того, что это попытаются сделать сразу несколько мужчин, да еще в таких с виду неподходящих обстоятельствах, никак не ожидал. И растерянно стал отбиваться.
– Леха, нам нужна твоя нога. – Своей фразой ситуацию я ничуть не прояснил.
– Молодой человек, успокойтесь, мы всего лишь хотим осмотреть вашу ногу! – уже более внятно высказался привязчивый экзаменатор.
Обреченно вздохнув, Алексей взялся за ремень.
На месте разрыва давно не осталось ни рубцов, ни каких-то других следов, но при углубленной диагностике этот участок выглядел чуть иначе, так что мои слова легко проверялись – в собравшейся комиссии только мой преподаватель был неодаренным, приглашенные светили источниками. Помучив Шамана, экзаменаторы переглянулись, а ему дали разрешение одеваться.
– Что я могу сказать – по самому краешку прошли, – резюмировал пожилой, когда Леха покинул кабинет.
– А то я не знаю!
– Сколько лет вам было? Операция давняя, – спросил второй приглашенный.
– Тринадцать. Почти четырнадцать.
– Почти четырнадцать!.. – саркастически протянул тот, что постарше, а потом неожиданно спросил: – Ко мне в ученики пойдете?
– А вы, простите, кто? – только и догадался уточнить я.
Вот так, под смешки экзаменационной комиссии, и состоялось мое знакомство с наставником.
– Улыбаешься! – сердито отреагировала княгиня на мою улыбку. – Над несчастной старухой смеешься! А я ведь тебе только добра желаю!
– Бабушка, не прибедняйся! На бедную несчастную старуху ты никак не тянешь! – Вот что я твердо уяснил, так это необходимость сразу пресекать подобные причитания. – И потом, у нас с тобой разные понятия о добре, это мы уже давно выяснили. Давай не портить такой хороший день ссорами по пустякам.
– Но если Берген предложит, ты хотя бы подумаешь? – жалобным дрожащим голоском спросила меня эта почтенная манипуляторша.
Посмотрел на заметно сдавшую с момента нашего знакомства Полину Зиновьевну и не нашел в себе сил категорически отказать, хотя твердо знал, что этот путь не для меня.
– Ладно, подумаю, – и в ответ на вспыхнувшую надежду на бабулином лице заметил: – Только подумаю! Вон и Лина идет! Пойду встречу.
Из-за столика сбежал с удовольствием: особо управлять мной у княгини не получалось, уступал я ей лишь в мелочах и лишь когда признавал собственную выгоду, но это не значит, что она не пыталась снова и снова. Периодически утомляло.
Сестренку встретил почти у самых дверей, принял плащ, чтобы тут же передать местному гардеробщику, и галантно поцеловал протянутую руку. После чего мы с ней довольно рассмеялись.
С Ангелиной, единственной из детей моего отца, я поладил. Не факт, конечно, что потом, когда Полины Зиновьевны не станет, мы будем поддерживать теплые родственные отношения, но пока против бабушкиной гиперопеки выступали единым фронтом, а это сближало. А вот с Катериной мне так и не удалось найти точек соприкосновения, так что, потаскав ее какое-то время на наши встречи, княгиня перестала мучить и девочку, и меня. О судьбе всего раз виденного Михаила, оказавшегося не совсем княжичем и чье
