«Да лучше бы на похороны»! — от злости прокричала мысленно, хлопнув за ней дверью.
— Теперь твоя очередь, — вернувшись на кухню, указываю на выход. А этот… стоит даже позы не сменив и на меня всё пялится. Руки на груди сложил, задом подпёр древний кухонный шкаф, а выражение лица такое, что так и хочется схватить табурет и…
— Я извиниться пришёл, — впервые за последние минуты слышу его голос. И вот, вроде бы только что на языке вертелась парочка отменных ругательств, а теперь вдруг испарились все куда-то. Словно этот тип на меня какое-то влияние имеет. Словно по одному щелчку его пальцев я способна, как какой-нибудь прибор, переключаться с одного режима на другой.
И это ещё больше бесит.
Бесит то, что я испытываю настолько мощную обиду на человека, который, по сути, для меня не больше чем пустое место, так – неудачный знакомый.
И он видит это. Чёрт, он видит перемены во мне. Видит, как способен на меня действовать и, зная его привычку поучать других, вероятнее всего, он сейчас думает, что моё перевоспитание наконец сдвинулось с мёртвой точки.
А вот хрен тебе!
— Извиниться? — включаю самую большую Язву на какую только способна. — О, правда? А чего в «Клевер» не позвал? Тут ведь не увидит никто.
— Ты бы не пришла, — так тихо и так просто отвечает, что от тембра его голоса по коже невольно бегут мурашки.
«Держись, Крис. Этот поезд мимо проходящий.»
— Чаю сделаешь? Я торт принёс, — улыбается.
Улыбается!
Ну как… как можно быть таким?
Бросаю взгляд на уже разрезанный на куски торт на столе, и вновь на Митю:
— Сегодня опять в «Ангела» играешь? А где «Демон»? Устал? Вымотался? У тебя проблемы, в курсе? С киданием из крайности в крайность.
— Кристин, я…
— Не надо! — Не хочу слушать его лживые извинения. Потому что ему вновь стыдно лишь за то, что он обидел ребёнка. Ему плевать, что он задел мои чувства, тем, что в очередной раз выставил на посмешище.
Хотя, да, я ведь ребёнок, какие там у меня могут быть чувства?..
Шумно выдыхаю, хватаю со стола торт и не секунды не раздумывая отправляю его в мусорное ведро, хлопнув напоследок дверкой шкафчика.
— Это ведь было предсказуемо, правда? Так по-детски, — скрывая обиду за язвительной ухмылкой, взираю на него снизу вверх; стою так близко, что вновь дышу им одним, его аромат заполнил каждый миллиметр этой крохотной кухоньки. И, кажется, у меня опять кружится голова.
— Если честно, — расслабленно усмехается, — думал, ты бросишь торт на пол.
— О, я не настолько большая идиотка, чтобы после твоего ухода первым делом заниматься уборкой.
— Ты знаешь, что такое «уборка»?
Неудачная шутка.
Резко выдыхает, запуская пальцы в свои волосы и вновь на меня телячьими глазами смотрит:
— Прости, я не хочел тебя обидеть. Снова.
Молчу.
— Так что насчёт… чая?
Кипячу воду, намеренно гремя посудой, наливаю в кружку кипяток, ставлю перед Митей на стол и растягиваю губы в улыбке:
— Сгодится?.. У нас тут эконом-режим. Чаю в «Клевере» попьёшь, у вас там его много, а у меня – нет. Дверь там, — киваю в бок и направляюсь к себе в спальную. — Просто захлопни её за собой. Прощаться не надо!
Плюхаюсь животом на кровать, открываю учебник по истории и пытаюсь начать читать, что, разумеется, не выходит, пока Выскочка сидит на моей кухне.
— Твоя комната? — А, нет. Он стоит в дверях моей спальной.
Бросаю на него незаинтересованный взгляд и вновь возвращаюсь к увлекательнейшему чтению всемирной истории.
— Здесь… м-м… уютно, — звучит оценивающий голос.
— Не ври.
— Да правда. — Слышу шаги, а следом на страницу учебника приземляется мой… Айфоша?
Ни секунды не медля, хватаю его и тут же прячу в комод, угрожающе сообщая:
— Там лежит моё бельё. Откроешь ящик и ты труп.
«Будущий труп» всего лишь смеётся в ответ, и я пытаюсь убедить себя, что мне не нравится его смех. Совершенно не нравится.
— Я не стану его забирать, — сообщает. — Но это не прощает тебе долг.
Пытается быть милым? Пфф…
— Крис? Посмотри на меня.
— Ты стал слишком часто обращаться ко мне имени, — сверлю взглядом пол.
Чувствую, как от веса Мити рядом прогибается матрас, но бабочки в животе оживают совершенно по другому поводу - уверена, - скорее всего, им просто очень нравится всемирная история.
— Я погорячился, — низким полушёпотом, и будто пёрышко по сердцу защекотало. — И я, правда, сожалею, что… так поступил с тобой.
Набираюсь решимости поднять взгляд к его лицу, и тут же жалею об этом. Слишком близко. Так близко, что каждую чёрточку его лица разглядеть могу. Сосчитать каждую ресницу могу. Отчертить взглядом линию его полных губ и… и окончательно двинуться рассудком.
— Алина ко мне отправила? — спрашиваю сухо.
— Нет, — уголок губ в мягкой улыбке приподнимает, и моё сердце вновь несётся галопом.
Я должна злиться на него. Злиться!
Вдруг тыльную сторону ладони будто кипятком обжигает и, пугаясь этого странного ощущения, собираюсь отдёрнуть руку, как вижу, что это подушечки пальцев Мити осторожно касаются подсыхающей корочки на моих костяшках.
Чёрт возьми… это неправильно. Чувствовать всё это так неправильно.
Пока я пытаюсь вспомнить, что такое дышать, взглядом выше поднимается, замирает им на моей шее, и я вижу, как между бровей появляется глубокая морщинка, а в глазах вспыхивает нечто новое, нечто такое, чего не видела прежде… Очень похоже на вину.
— Только не надо меня жалеть, — хрипло, отведя взгляд в сторону. И почему я говорю о жалости, если по лицу его видно, что он чувствует совершенно другое?..
Берёт мою вторую ладонь в свою и теперь практически невесомо касается свежих ссадин, что выглядят воспалёнными и припухшими. А я в свою очередь замечаю кое-что другое… Ссадины на костяшках пальцев Мити выглядят ничуть не лучше моих!
— Это же не…
— Нет, — резко перебивает, всё ещё держа меня за руки и продолжая мягко, немного печально улыбаться. — Давай не будем об этом.
Как не будем?
У меня в голове сейчас настоящий БУМ! случился, а он говорит «не будем»?
Но разве… Как… как такое возможно?..
— Это ты? — выдыхаю не своим голосом, и чувствую, каким
