Товар, значит? Жених, значит? Да что себе позволяет эта старая карга?
Я закусывала губы, понимая, что в этом доме фрау Кёне позволяет себе многое. Найти бы телефон, позвонить в полицию. Да и есть ли тут телефоны? Все выглядят и ведут себя так, будто снимаются в историческом сериале.
– Не вертитесь, госпожа, я должна затянуть корсет.
От пыточного инструмента под названием «корсет» глаза на лоб полезли.
– Не так сильно! Все ребра переломаешь! – Я шлепнула ее по руке.
– Ах, простите! – Жюли ослабила шнуровку, дышать стало легче, зато грудь соблазнительно приподнялась, и лунная подвеска красиво легла в декольте. – Ну какая же вы красавица!
Я невольно зарделась и залюбовалась собственным отражением, что случалось редко. Настоящая юная леди из высшего света: в ушах изящные серьги в комплект к подвеске из лунного камня, нежно-бирюзовое платье с открытыми плечами. Лицо, конечно, бледновато, но Жюли надеялась, что прогулка на свежем воздухе это исправит.
– И так похожи на свою маму… – со вздохом добавила девушка, но тут же испуганно глянула на меня и поспешно добавила: – Ох, простите!
– Ничего, – улыбнулась я. – Мне часто об этом говорят.
– Представляю, – ответно улыбнулась Жюли. – Наверное, вы очень тоскуете по ней.
– Немного, – осторожно подыграла я. – А какая она была?
– Разве вы не помните? – удивленно приподняла брови служанка.
Я вздохнула. Когда не знаешь, что сказать, приходится выворачиваться.
– После болезни все как в тумане.
– Понимаю. – В голосе Жюли послышалось сочувствие. – Фрау Адлер была очень красива, мне так жаль, что она умерла в столь молодом возрасте. Ее портрет до сих пор висит в кабинете вашего покойного отца, хотя фрау Кёне давно завесила его портьерой. Когда вы были моложе, то часто бегали туда без спроса, и вам сильно доставалось от фрау. Но пока был жив герр Адлер-Кёне, он защищал вас.
– Папа тоже умер?
– Всего два года назад, – вздохнула Жюли. – Вы и это не помните?
– Немного, – туманно ответила я и заработала полный жалости взгляд.
– Ах, бедная госпожа! – Жюли всплеснула руками. – Если бы добрый хозяин был жив, он никогда не сосватал бы вас за его сиятельство! – Тут она опомнилась и потянула меня за локоть. – Но пойдемте же в сад! К ужину вы должны цвести!
Кому должна? Уж точно не фрау Кёне, пообещавшей переломать мне пальцы, если я не понравлюсь жениху. Я снова покрутила тугое колечко, оно оказалось по размеру и совершенно не мешало, но для меня было подобно кандалам. Я не готова замуж! Я не хочу! Тем более за неведомого мужчину, которого и в глаза никогда не видела.
Я позволила Жюли увлечь себя из комнаты, и мы спустились по широкой лестнице с перилами из красного дерева, также украшенными не то ангелочками, не то ящерками. Натертый паркет скользил под каблуками новых туфелек, подобранных в тон платью. С непривычки я ощущала себя коровой на льду и шла, придерживая подол и ловя на себе тревожные взгляды служанки. Она семенила рядом, как верная болонка, и я поняла, что девушка никогда не оставит меня одну, значит, и мысли о возможном побеге лучше отложить до поры до времени. Да и куда бежать? Это всего лишь странный сон. Скорее бы он закончился!
Широкий холл украшала резьба: цветы и стебли переплетались в удивительно изящном узоре, над головой позвякивали хрустальные подвески на люстре, и я остановилась, невольно приоткрыв рот, – во всю стену мозаикой было выложено панно, изображающее дракона. Каждая чешуйка сверкала белизной, клыки в ощеренной пасти отливали перламутром, а в глаза были вставлены топазы.
– Как красиво, Жюли! – восхищенно выдохнула я.
Девушка поклонилась, сложив на груди ладони, и ответила:
– Белый Дракон, хранитель вашего рода, моя госпожа. Я счастлива служить дому Кёне и вам.
Потом на ее лицо набежала тень. Не глядя на меня, Жюли поджимала губы, теребила фартук и все порывалась о чем-то спросить, но никак не решалась. Наконец мне стало жаль девушку, я взяла ее под руку и проговорила:
– Не бойся, Жюли. Если ты хочешь что-то мне сказать, самое время сделать это.
Она испуганно кивнула и вся зарделась, а потом тихонько ответила:
– Я бы хотела просить вас, госпожа Мэрион… когда вы выйдете замуж и уедете во дворец его сиятельства, вы могли бы взять с собой свою верную наперсницу Жюли? – она подняла на меня умоляющий взгляд.
Опять эти разговоры про замужество. Ну сколько можно! Я нахмурилась, а девушка неправильно поняла меня, распахнула от испуга глаза и залепетала быстро-быстро, путаясь в словах:
– Простите меня за дерзость, госпожа! Но я так волнуюсь… так волнуюсь за вас. Я росла рядом с вами и не мыслю жизни без вас. Может, со мной вы не будете чувствовать себя одиноко… там, на чужбине. Я знаю, вам будет страшно в этом проклятом логове василисков… а я здесь умру, умру… фрау Кёне забьет меня плетьми или отдаст молодому господину, и он… Нет-нет! Я лучше брошусь в пруд с камнем на шее, чем останусь здесь одна, без вас!
Тут ее голос дрогнул, со стороны потянуло сквозняком, и я поежилась и дернула плечами:
– Да что ты такое говоришь.
Девушка, всхлипывая, схватила меня за руки и продолжила, сбиваясь:
– Если вам суждено покинуть отчий дом, я покину его с вами! И если суждено… суждено погибнуть на чужбине, – теперь слезы ручьями полились из ее глаз, – я склоню свою голову рядом с вами и вместе с вами отправлюсь на погребальный костер!
Вот теперь мне стало по-настоящему жутко. Я вспомнила портрет мужчины в темных очках, угрозу фрау Кёне скормить меня… кому? Вивернам, это я хорошо запомнила. А лучше бы не запоминала, потому что поселившийся в животе страх приподнял свою змеиную голову и приоткрыл зубастую пасть, из которой закапал яд сомнений, разъедающий изнутри. В холле потемнело, золотой дракон притаился в тени, и я в панике потянула девушку за собой:
– Пойдем, Жюли. Конечно, я возьму тебя.
Она бросилась на колени, осыпая поцелуями мою руку и повторяя слова благодарности. У меня внутри все дрожало от плохого предчувствия, корсет нещадно давил на ребра, и в глазах помутилось. Очевидно, чуткая Жюли уловила мое состояние – она тут же поднялась с колен и распахнула двери:
– Выйдем в сад, моя госпожа. На воздухе вам будет лучше.
Такие сады я видела только на картинках. Изумрудные аллеи лучами разбегались от крыльца, у лестницы высились вазоны с нежными розами и гибискусами, белоголовая акация клонила к тропинке кудряшки. Садовник, подравнивающий кусты, остановил работу и замер в поклоне, прижимая к комбинезону большие ножницы. Я неловко помахала ему рукой и заработала встревоженный взгляд служанки. Наверное, не пристало наследнице рода Белого Дракона махать слугам, да?
– Красиво, Жюли, – улыбнулась я.
Девушка расцвела и потянула меня вдоль аллеи.
– До болезни вы здесь любили проводить время. – Она указала на увитую глицинией беседку. – Хотите, я принесу вам незаконченное рукоделие?
Рукоделие? Я вскинула брови. Да я и пуговицу пришиваю, исколов все пальцы в кровь,
