уезжают.
– А Любуш?
– Он тоже не понимает, что они тут делают. Сказал, что мог бы их выставить вон. Но не хочет ссориться с местными властями.
– Как все странно.
– И не говори.
Гости и слуги заполонили замок. И сразу стало шумно, весело и празднично. По коридорам развесили растяжки с торжественными надписями. Больше всего было надписей «50-летняя годовщина», «Сердце мира» ты в нашем сердце!», «Ура! Будем праздновать!». Были еще фонарики, гирлянды воздушных шариков и прочие нарядные штучки.
К подругам, в которых остальные гости безоговорочно признали старожилок, посыпались просьбы и вопросы. Кто-то хотел мыло. Кто-то требовал убрать цветы из своей комнаты. Кто-то спрашивал, где найти крем для рук.
– Моим детям необходимо парное молоко, – суетилась мадам Гольдман. – А нам с мужем чистая кошерная пища! Как вы думаете, ее можно достать в этой местности?
Но оказалось, что неизвестный хозяин этой вечеринки был осведомлен об этом требовании мадам Гольдман. И кошерная пища, снабженная специальными указаниями и ярлычками, чтобы не перепутать ее с другой едой, была прислана следом за семейством Гольдманов.
К тому же в замке наконец-то появилась и живность. Это было маленькое голое существо, которое подруги вначале приняли за облысевшую от старости болонку, но которое оказалось удивительно редкой породой собаки. Выглядела она жутко уродливо. И вся тряслась то ли от старости, то ли от холода, то ли от страха.
Собачку звали – Малютка Джес. И ее привезла старая дева в шляпке с вуалью. Малютка путешествовала в ее сумочке. И неплохо себя там чувствовала. Во всяком случае лучше, чем во всех других местах. Свое знакомство с замком она начала с того, что нацедила лужицу прямо посредине гостиной. Подруги пришли в негодование. Но хозяйка только умилилась:
– Какая непосредственность. Смотрите, Малютке Джес тут нравится. Решено, мы с ней остаемся!
Лотта подтерла за собачкой. Но вид у нее при этом был страшно недовольный. И она недвусмысленно посматривала в сторону противной псины. И даже исподтишка показала ей кулак.
– Посмей натворить еще раз такое. И ты у меня сильно пожалеешь!
Но Малютка только оскалилась в ответ. Зубки у нее были маленькие, желтые и даже на первый взгляд ядовитые. И тут же демонстративно налила еще одну лужу.
– Ах ты! – разозлилась Лотта.
И прежде чем хозяйка Малютки успела ей помешать, девушка подскочила к собаке и несколько раз макнула ее носом в лужу.
– Не смей так делать! Не смей! Не смей!
Дама с вуалью истошно заверещала. И попыталась вырвать свою Малютку Джес из рук Лотты.
– Убийца! – вопила она при этом. – Садистка! Увольте ее немедленно!
Мокрая Малютка истошно лаяла. Хозяйка верещала. Гости с удовольствием наблюдали этот спектакль.
– Похоже, нам будет не скучно, – произнесла Влада. – Зря мы вчера вечером переживали и собирались отсюда уехать.
Но сюрпризы еще не кончились. В два часа дня был подан легкий обед, чтобы гости могли перекусить с дороги. Настоящий званый ужин был намечен на шесть часов вечера.
– Тогда к восьми мы управимся с угощением. И сможем перейти на свежий воздух, чтобы полюбоваться фейерверком.
Несмотря на то что общество подобралось не только разношерстное, но и разноязычное, все чувствовали себя удивительно непринужденно. Гости с аппетитом лопали угощение, ничуть не смущаясь своим не вполне понятным статусом в замке.
– Похоже, они думают, что их в самом деле пригласили. Нахалы!
– Представляешь, сейчас ко мне подошла эта Карлова и таким тоном, словно все ей тут должны, заявила, что хотела бы завтра совершить развлекательную прогулку по окрестностям. Мол, позаботьтесь об этом.
– А ты что?
– Сказала, что, как я вижу, она вполне дееспособна и в состоянии передвигаться самостоятельно. Значит, носилки ей не нужны. Пусть идет и любуется чем хочет.
– Ну ты даешь!
– Между прочим, мы так и поступили. Или она хотела, чтобы ей было организовано шоу с оркестром?
Впрочем, и остальные гости вели себя не слишком тактично. Подруги даже пожалели о том времени, когда в замке было пустынно и тихо. Подумаешь, скучали они. Зато голова не болела от собачьего лая, громких раскатов голоса мадам Гольдман и хохота ее детишек, затеявших во дворе игру в футбол. Робик вообще обнаружил в музыкальной комнате рояль и теперь самозабвенно музицировал и подвывал себе противным высоким голосом.
– Пошли в деревню. Подышим воздухом. И отдохнем от всех них! – предложила Влада.
Подруги так и сделали. Все равно до шести вечера была еще пропасть времени. А у себя в комнате они не знали ни минуты покоя. Возбужденные предстоящим праздником гости дружно так и ломились к ним, требуя общения.
Даже в деревне было заметно оживление. Похоже, обитатели замка оказали влияние на всю округу. Подруги сходили на почту и позвонили домой. Кире.
– Молодцы, что позвонили! – обрадовалась она. – Рассказывайте, что за ведьмы? Что за метлы? Что за подземный ход?
Влада неодобрительно покосилась на Лесю, которая смущенно отвела глаза.
– Ну ты и болтунья! – прошептала Влада. – Язык просто без костей. И когда успела Кире растрепать?
– Ночью.
– Зря!
– Я посмотрела про ваш замок в Интернете, – сказала тем временем Кира, не слыша перепалки своих подруг. – Похоже, его прежний владелец был занятным ученым чудаком.
– Ученым?
– Ну да. Ходят слухи, что он работал в лабораториях Третьего рейха.
– Что?
– Не по своей воле, разумеется! После освобождения Европы от нацистов он ушел на покой. Но я нашла в Интернете его работы.
– Интересно?
– Очень! Например, он считал, что можно вывести новую человеческую расу, использовав все лучшие качества ныне существующих.
– Потрясающе.
– А еще интересней, что животные тоже могут поучаствовать в этом процессе, считал ученый муж. И даже насекомые!
– Как это?
– Ну, например, муравей может тащить на себе груз, который в десять раз превышает его массу. Людям такая выносливость и не снилась.
– И что? Этот ученый хотел скрестить человека с муравьем?
– Я не специалист. Но могу сказать, что этот ученый пользовался авторитетом в Третьем рейхе!
– И у Гитлера?!
– Да. Гитлер был одержим идеей чистоты арийской расы. И мечтами о ее превосходстве. Так вот, старый Карст, впрочем, тогда у него была другая фамилия, работая на нацистов, успел урвать порядочный куш. И уже после войны уединился от мира, пожелав закончить свои дни в тишине и покое.
