У Пэм не было бокала, поэтому она взяла бутылку и отпила прямо из горлышка.
– Знаешь, когда мы были детьми, мне все время хотелось, чтобы было двое против одного. Ты и я против папы. Я думала, может, тогда у меня будет шанс. Но ты всегда отстаивала себя. Фрэнки защищала Фрэнки, а я была сама по себе.
Фрэнки хотелось возразить, но Пэм была права.
– Я не хотела, чтобы так получалось, – сказала она, – но давай смотреть правде в глаза: ты тоже не была на моей стороне.
Пэм кивнула:
– Да, не была.
– Так не вини меня. Вини папу.
– Я виню вас обоих, – сказала Пэм. Она встала и пошла к своей комнате, но остановилась, а потом вернулась на диван. – Так что тебе сказал папа?
– Ты это о чем? – спросила Фрэнки.
– В те выходные. Перед тем, как вы с ним вдвоем уехали, позвонил папа. Он сказал, что мне тоже нужно поехать. Сказал, что ему срочно нужно с нами о чем-то поговорить. Я ответила ему, что ты хочешь, чтобы в тот поход вы пошли вдвоем. Так что он сказал?
Фрэнки зажмурилась. Она всеми силами пыталась забыть те выходные. От них у нее в голове остались лишь разрозненные картинки.
– Он ничего мне не говорил.
– Ладно тебе, Фрэнки. – Пэм наклонилась к ее уху: – Так о чем?
– Я уже сказала. Ни о чем. Он опять играл в свои вопросы и ответы, это дико раздражало. И с пристрастием допрашивал о том, как я беру на себя риск. Спрашивал насчет меня и Джейсона. Потом он проснулся и отправился на прогулку. И не вернулся. Ясно?
Пэм встала и пожала плечами. Ее губы сложились в улыбку.
– Вполне. Я тебе верю. Мне просто не хотелось, чтобы у нас с тобой были тайны друг от друга.
Она ушла в свою комнату, а Фрэнки осталась одна. Ее охватывало беспокойство. Вино – вот единственный ответ на ее проблемы. Она вылила в свой бокал остатки из бутылки и выпила залпом, как пиво.
Нетвердой походкой она прошла на кухню, вымыла с мылом свой бокал, но когда вытирала его, бокал вдруг выскользнул и упал на мраморный прилавок. Осколки разлетелись в стороны, как брызги от фонтана. Фрэнки посмотрела на руки и увидела, что из двух ранок сочится кровь. Она сунула руку под струю холодной воды, но кровь не останавливалась. Вода продолжала литься, кровь – течь, и Фрэнки осознала, что плачет. Она не плакала уже много лет. Когда погиб отец, она не проронила ни слезинки, а вот сейчас плачет, чувствуя, что вся ее жизнь разваливается на куски. И ее работа. И брак. И семья.
Фрэнки закрыла кран. Вытерла лицо влажным полотенцем, затем собрала осколки с прилавка. Заклеила ранки пластырем. Ей ничего не остается, как двигаться дальше.
Она вернулась в гостиную, обратив внимание на две закрытые двери. В спальню Пэм дальше по коридору. И ее собственную в лофте. Пэм и Джейсон, оба они отгородились от нее.
Фрэнки села и включила видео Тодда.
На этот раз врач оказалась в забитом посетителями ночном баре. Она не знала, где это. Уиз Халифа исполнял свой рэп, и свет, испускаемый стробоскопом, то гас, то вспыхивал, бросая на танцпол россыпь радуг. Вокруг было много оголенных плеч и спин, белых зубов и взлетающих вихрем длинных волос. Влюбленные, курильщики и наркоманы выходили через дверь бара в ночную темноту. Их место занимали новые.
Фрэнки видела банку крафтового пива в руке Тодда, который медленно вращал камеру вокруг себя. Изображение покачивалось; Тодд был навеселе. Бо́льшая часть лиц появлялась на экране и исчезала настолько быстро, что Фрэнки не успевала разглядеть их. Люди были красивыми. Молодыми. Разодетыми в пух и прах. Тодд ввинтился в толпу и стал очень крупным планом снимать всех вокруг. Фрэнки недоумевала, почему он продолжает делать эти видео. Возможно, это вошло у него в привычку.
Тодд выбрался из толчеи. Теперь он находился в коридоре, где музыка звучала приглушенно. На стенах висели постеры различных музыкальных групп. Качаясь, Тодд двинулся к мужскому туалету. Фрэнки поморщилась, гадая, уж не собирается ли он снимать и в кабинке. Врач потянулась за пультом. Когда Тодд открыл дверь, она увидела троих мужчин, выстроившихся в линию у писсуаров. Тодд встал за ними.
Фрэнки нажала на кнопку ускоренного просмотра.
Но потом она остановила видео и отмотала назад. И вдруг поймала себя на том, что ей трудно дышать. Она включила воспроизведение. Потом просмотрела отрывок снова. И снова. Каждый раз она останавливала изображение, когда один из мужчин поворачивался и наталкивался на Тодда, делавшего шаг к писсуару. Его улыбающееся лицо заполняло весь объектив телефонной камеры.
Она меньше всего ожидала увидеть это лицо, однако его появление в баре ее совсем не удивило.
– Джейсон! – позвала Фрэнки. Так как дверь в спальню наверху осталась закрытой, она позвала еще раз, уже более настойчиво. – Джейсон!
Наконец муж открыл дверь и, выйдя на лестницу, обеими руками оперся на перила. Он был в той же одежде. Вид у него был разгневанным, но гнев быстро рассеялся, когда Джейсон увидел знакомое лицо, застывшее на огромном, с диагональю в пятьдесят пять дюймов, телевизионном экране.
– Что это? – спросил он. – Чем ты занимаешься?
– Я нашла его, – ответила Фрэнки. – Это Даррен Ньюман. Ты был прав. Он причастен к тому, что творится.
Глава 28
Фрост раз, как ему показалось, в сотый посмотрел на часы. Было уже половина одиннадцатого, а Люси в «Алембике» так и не появилась.
Он то и дело поглядывал на окно, через которое были видны огни Хейт-стрит. Телефон лежал перед ним, и когда экран загорался, в инспекторе возрождалась надежда на то, что это звонок или сообщение от Люси. Однако ее телефон так и оставался вне зоны действия сети. Ему позвонил Дуэйн. Херб. Джесс. От Люси же никаких вестей не было.
Фроста постепенно охватывала тревога. Он снова отправил ей сообщение: «Это Фрост. Я в “Алембике”. У тебя всё в порядке?»
Сообщение так и не было доставлено. Когда он набрал ее номер, звонок перевелся на службу приема голосовых сообщений. Ее телефон был выключен. Тогда Истон отправил еще одно сообщение и стал нетерпеливо похлопывать ладонью по барной стойке. Вглядываясь в толпу, он надеялся увидеть ее лицо. Она заметила бы его, она улыбнулась бы, она помахала бы рукой. И все было бы замечательно.
Только все не замечательно.
Без четверти одиннадцать Фрост вышел из ресторана и, пройдя два квартала до припаркованного «Субурбана» и сев в машину, поехал на восток по Хейт-стрит. Дом Люси находился на другом конце улицы, в двадцати кварталах от ресторана. Инспектор ехал мимо магазинов тибетских поделок, салонов пирсинга и бутиков с одеждой для трансвеститов. Припарковавшись
