– Разница в шесть дюймов. У ящиков двойное дно.
Фрост перевернул один из ящиков и вывалил на пол упаковки чая. Потом болторезом несколько раз ударил по дну ящика, расщепляя деревянные планки. Расширив отверстие, он просунул в него руку. Нащупав вакуумные упаковки, вытащил одну.
В стерильном пластмассовом пакете было запаяно шесть пластмассовых пузырьков.
– Оксикодон, – сказала Джесс, прочитав этикетки. – Ньюман контрабандой ввозит рецептурные обезболивающие.
Фрост оглядел пространство, как будто оно могло дать новые ответы. Он сомневался, что секция арендуется только ради таблеток.
– Когда Ньюман был здесь, он что-нибудь загружал или разгружал? – спросил инспектор у Фрэнки.
– Этого я не видела. Он вошел внутрь, пробыл там пятнадцать минут или около того и вышел.
– И что же он там делал? – спросил Фрост.
Никто из присутствующих не ответил. Истон прошел в дальний конец секции и сел на стул, стоявший у стола. В зеркале напротив отразилось его лицо. Странно это. Зеркало… Зачем Даррену Ньюману понадобилось смотреть на свое отражение, спросил он себя.
И тут его осенило: «Он хочет видеть, не зайдет ли кто-нибудь в секцию позади него».
Фрост осмотрел стол, на котором ничего не было, если не считать яркой лампы, ножа для бумаги и лупы. Затем открыл ящики, но нашел там лишь ордерные векселя и инвойсы. И все они были на чай. К Люси это его никак не приближало.
– Что же Ньюман здесь делал? – снова вслух спросил Фрост.
Он открыл нижний ящик, оборудованный для вертикального хранения папок. Вынув все папки, стал изучать дно.
– Второй раз тебе меня одурачить не удастся, – сказал Истон.
С помощью ножа для бумаги он поддел дно ящика и легко приподнял его. В тайнике лежал конверт из манильской бумаги. Фрост взял его, открыл и высыпал содержимое на стол.
У него за спиной охнула Джесс.
– Вот подлец, – процедил Фрост.
Глава 43
Фотографии.
В конверте были десятки фотографий. Фрост раскладывал их рядами, и они заняли всю поверхность стола. На снимках было как минимум пять разных женщин. Все они были ему не знакомы, но Джесс, склонившаяся над его плечом, ткнула в одну из фотографий.
– Это Меррилин Сомерс, – сказала она.
У Ньюмана было по меньшей мере тридцать снимков его бывшей соседки. Он фотографировал ее везде, где бы она ни бывала. В кампусе Университета Сан-Франциско, за библиотечным компьютером, в церковном хоре, за чашкой кофе в компании друзей на Маркет-стрит. Мощный объектив схватывал все детали ее фигуры и лица, и интимность этих снимков вызывала ощущение неловкости. Внешность Меррилин отличали сияющие голубые глаза, красиво изогнутые тонкие брови, изящные бедра, обтянутые потертыми джинсами, и черные, как вороново крыло, длинные и прямые волосы.
Она была прекрасна. И привлекла внимание не того человека.
Были и другие фотографии Меррилин. Уже после. Обнаженная, она лежала на своей кровати. Мертвый взгляд ее голубых глаз был устремлен в никуда. Рот открыт. Там, где нож изувечил тело, кровь напоминала разлитую краску. Ньюман заснял ужасающие детали преступления с той же тщательностью, что и живую девушку.
– Джесс, ты знаешь других женщин? – спросил Фрост.
Она ответила не сразу. Ей трудно было оторвать взгляд от фотографий.
– Вон та, думаю, – девушка из Грин-Бей; ее убили, когда Ньюману было восемнадцать. Вот эта – его сокурсница по колледжу в Боулдере. Остальных не знаю. – Она склонилась над фотографиями. – Нет, постой… Вот эту девушку я тоже знаю. Она местная. Проститутка. Пропала девять месяцев назад, о ее исчезновении в полицию заявили другие девицы с улицы. Мы так и не нашли ее.
– Она в схему не вписывается, – сказал Фрост. – Вот ее снимки после убийства, а до убийства – нет. К тому же он спрятал тело, а не позволил нам найти его, как с другими. Интересно, почему…
– Я знаю, почему, – тихо проговорила Фрэнки.
Фрост обернулся. Он не слышал, как доктор Штейн подошла к нему и встала за спиной. Она с ужасом смотрела на фотографии, разложенные на столе, ее губы были плотно сжаты; с мокрых волос на металлический пол капала вода.
– Он обратил все это в шутку, – сказала она. – Он рассказал, как можно было бы использовать проститутку, чтобы получить образцы спермы Леона Уиллиса. И добавил, что если б он так сделал, то потом ему пришлось бы избавиться от нее.
– И вы решили, что эта информация не стоит того, чтобы поделиться ею с полицией? – ледяным тоном осведомилась Джесс; упавшие на лоб каштановые пряди почти закрыли ее глаза.
– Это не было признанием, он говорил в гипотетическом контексте. Исключительно в плане «а что, если». Этого было мало, чтобы нарушить врачебную тайну. Даже несмотря на то, что интуиция подсказывала мне: он говорит правду.
Джесс пошла прочь. Ее тяжелые шаги эхом разнеслись по секции. Фрост знал, что она плохо умеет прятать свой гнев.
– Я ничего не могла сделать, – сказала Фрэнки Фросту. – Сожалею.
– Что еще вы видите на фотографиях? – спросил он. – Что они вам говорят? Фрэнки, мне нужно понять этого человека. Выяснить, чего он на самом деле добивается.
– Ну теперь-то ясно, зачем он в тот вечер заезжал сюда, – сказала Фрэнки.
– Зачем?
– Он ехал в Беркли, чтобы переспать с Симоной. И заехал сюда, чтобы взглянуть на фотографии.
Ее слова озадачили Фроста, но потом он все понял.
– Господи… Так вот что его заводит.
– Да.
– Что еще? Залезьте в башку к этому типу.
Истон знал, что меньше всего ей хочется делать это, однако она все же наклонилась через его плечо и стала внимательно разглядывать снимки. Затем оглянулась и окинула взглядом секцию. Ящики. Желтые стены. Упаковки с чаем и пузырьки с таблетками. За открытой дверью стеной лил дождь.
– Что-то не так, – сказала доктор Штейн.
– Что?
– Не знаю.
– Вы написали то же самое в той записке, что я нашел в вашем кабинете. «Что-то не так». Что вы имели в виду?
– Только то, что я не могу сложить этот пазл. То есть бо́льшая часть встает на свои места, но есть один, который будто бы из другого пазла… Простите, я знаю, что все это вам не поможет.
– В настоящий момент меня не волнуют те кусочки, что не подходят, – сказал Фрост. – А что подходит?
Фрэнки колебалась.
– Нож.
– В каком смысле?
– Он последователен. Ньюман убивает всех этих женщин ножом.
– И?..
– Тодд говорил, что видел нож. Он вспомнил, что видел нож в последний раз, когда его похитили.
– В последний раз, – повторил Фрост. – Вы имеете в виду, в тот самый раз, когда Ночная Птица похитил Люси?
– Да. Сожалею.
– Что это значит? – спросил Истон.
– Фрост, я не уверена, что все это именно так, но он говорит, что игра почти закончена, а теперь в этой игре появляется нож. Он всегда использует нож. Это говорит мне о том, что нужно поскорее найти Люси. Пока с ней что-нибудь не случилось.
Инспектор встал. Он еще раз окинул долгим взглядом женщин на фотографиях. Их
