Дзинь.
Новое сообщение.
Только ты можешь ее спасти.
– Я и так это знаю! – закричала она пустой улице. – Думаешь, я этого не знаю? Скажи, где ты?
Ее пальцы дрожали, когда она печатала сообщение.
Я приду к тебе. Пожалуйста. Я сделаю все, что ты хочешь.
Прошла минута из отведенных пяти. Фрэнки заплакала; рыдания раздирали ей грудь. А ведь ему только это и надо. Помучить ее. И у него это получается. Не напрямую, прикасаясь к ее телу, – залезая ей в сознание. Он заставляет ее сидеть в машине и в полной мере ощущать свое бессилие и отчаяние. Он тянет время, чтобы она не успела остановить то, что должно последовать. Вырвать нож из рук Люси.
Дзинь.
Она читала сообщение сквозь слезы.
Посмотри вверх.
Фрэнки высунулась в окно, изогнулась и посмотрела в затянутое тучами небо. Стояла ночь. То и дело вспыхивала молния. Дождь лил сплошной стеной.
– Что я должна увидеть? – закричала она.
И тут она это увидела.
На противоположной стороне улицы стояло четырехэтажное здание из белого камня. Оно напоминало правительственное учреждение, переместившееся сюда по воздуху из Вашингтона. Ряды окон разделяли колонны. На балконе вполне могла бы стоять Эвита[11] и махать толпам. Однако это здание, как и все остальные вокруг, было заброшено. Белый камень уже изъела грязь. Окна заколочены. Везде темно.
Нет, поняла Фрэнки, приглядевшись. Не везде.
Там, где раньше она ничего не замечала, сейчас мигал крохотный огонек. На верхнем этаже. Свет за центральным окном то включался, то выключался, то включался, то выключался. Послание. Вот он где.
Вот туда ей и надо.
Она выскочила из машины, захлопнула дверцу и побежала.
***Фрост забрался на подоконник. Держась за откосы с обеих сторон, он ногой ударил по доске, по диагонали перекрывавшей проем окна. От первого удара дерево треснуло. Вторым ударом ему удалось выбить ее, и она полетела вниз. Позади что-то прокричала Джесс, но Истон просто сделал шаг вперед и прыгнул.
Со второго этажа казалось, что земля близко, но когда он приземлился, стало ясно, что земля далеко. Он приземлился на обе ноги, однако удар получился настолько сильным, что отдался в позвоночнике. Одна нога подвернулась, и Фрост повалился в поросшую сорняками россыпь обвалившихся кирпичей. Мгновенно поднявшись, он, прихрамывая, то ли побежал, то ли быстро пошел к воротам.
Из окна закричала Джесс:
– Что ты делаешь, черт побери?
Инспектор указал на белое здание, к которому побежала Франческа Штейн:
– Там!
Ворота в сетчатом заборе вокруг здания были восемь футов высотой, зато без колючей проволоки. Оскальзываясь на рабице, Фрост стал забираться вверх и, перевалившись через край, буквально рухнул на асфальт по другую сторону.
– Фрэнки! – закричал он, хотя она уже скрылась из виду.
Преодолевая боль, Фрост побежал к парадному подъезду белого здания. Позади него раздался топот – это за ним вдогонку бежали офицеры полиции. Дверь хлопала на ветру. Он поднялся на крыльцо, открыл ее и увидел перед собой элегантную мраморную лестницу, красивым полукругом поднимавшуюся на второй этаж. Мрамор был покрыт толстым слоем бетонной пыли. На стенах криво висели рамы от картин.
Наверху лестницы простучали каблуки.
– Фрэнки! – снова крикнул Фрост. – Стой!
Она остановилась, но не потому, что он позвал ее. Она остановилась, потому что в это мгновение под потолок взвился душераздирающий крик. Он шел из динамиков; он шел отовсюду. И в отдаленных уголках дома, и рядом с собой Истон слышал человеческий вопль, гортанный и жуткий, молящий о пощаде. Но пощада не приходила. Крик прозвучал, оборвался и зазвучал снова, а потом перешел в судорожный хрип, как будто кто-то задыхался и силился вздохнуть. Фрост в жизни не слышал такого крика, но сразу понял, что он означает.
Крик был предсмертным.
Глава 45
Фрэнки услышала крик. Она замерла как вкопанная на лестнице между вторым и третьим этажом. Страдание, звучавшее в крике, ошеломило ее. Врач привалилась к перилам, не в силах сделать следующий шаг. Крик пронзил ее мозг, как она ни пыталась не впускать его в себя. Если человек подходит к концу пути и видит перед собой дьявола, из его горла может вырваться только такой вопль отчаяния.
Ей хотелось убежать, но тут сквозь крик она услышала женский голос. Он принадлежал Люси.
– Нет, нет, остановите это!
Фрэнки отбросила страх и быстро преодолела последние ступеньки. Она оказалась в длинном коридоре, тянувшемся вдоль всего здания. Все двери были закрыты. Голос Люси звучал словно отовсюду, Фрэнки не понимала, за какой дверью. Она дернула ручку первой, но та оказалась заперта. Все двери были заперты. Доктор Штейн шла от двери к двери, зовя Люси.
Наконец она обнаружила незапертую дверь и ворвалась в комнату.
У нее замерло сердце.
Белизна ошеломила ее. То, что она видела в телефоне, не шло ни в какое сравнение с реальностью, потрясавшей до головокружения. Ей пришлось остановиться, чтобы привыкнуть к этой ослепительной белизне. Захотелось сощуриться, как от яркого солнца. Белая комната. Белый свет. Все окна закрыты белым.
Комната была большой, как зал, футов сто от края до края. Видеопроекторы – тоже белые – были установлены по всему периметру. Экранами служили стены, низкий потолок, пол. Фрэнки сразу поняла, что помещение задумано так, чтобы его можно было превратить во что угодно. В любое место действия, порожденное воображением. Здесь можно было исполнить любую мечту. И оживить самые глубокие страхи.
В этой пыточной находилось три человека.
В углу, в двадцати футах от Фрэнки, находился Тодд Феррис. Живой. Он сидел на полу, подтянув колени к груди. Его сложенные ладони были прижаты к подбородку, как в молитве. Когда Фрэнки ворвалась в комнату, он резко вскинул голову и устремил на нее пристальный взгляд, но, судя по его поведению, не узнал ее. Вид у него был изумленный, в немигающих, широко открытых глазах читалось недоумение. Фрэнки решила, что он находится под действием какого-то препарата. Как и Люси.
Люси Хаген стояла в центре комнаты. Ее рот был раскрыт. Она с шумом втягивала в себя воздух, словно ее легкие никак не могли насытиться кислородом. Ноги слегка расставлены; и Фрэнки заметила, что у нее дрожат колени. Черты милого личика девушки оставались прежними, такими же, какими их помнила Фрэнки, но Люси уже не была самой собой. Она походила на жертву кораблекрушения, выброшенную на необитаемый остров.
Одна рука Люси была опущена вниз, другая держала нож с длинным лезвием. Черная рукоятка, обхваченная изящными пальцами, словно стала продолжением ее руки.
Сейчас лезвие уже не сияло зеркальным блеском.
Оно было в крови.
Люси стояла над телом мужчины. Он был третьим в комнате. Он лежал поперек точно такого же шезлонга, что был
