– А какую невесту по счету? – живо спросила у него Мариша.
– Не помню, но точно не первую, – сказал Густав. – Первую я очень хорошо помню. Она была особой очень энергичной и вспыльчивой. Вернер просто из сил выбивался, стараясь поспеть за ней. Но так и не поспел. Она удрала от него и пошла работать в Мюнхене в какой-то ночной клуб танцовщицей. Понимаете, что я имею в виду? Понимаете, какого рода танцовщица? И я все хотел спросить у вас, а зачем вам эти девушки?
– Нам они совершенно не нужны, но приехал брат одной из них и уверяет, что девушка пропала, – ответила Анна. – Вот мы и хотели разузнать, куда она могла деться.
– Если это та самая, о которой я только что рассказывал, то ищите ее сами, – забрюзжал Густав. – Я вчера ради вас отправился искать ее в Мюнхен и натерпелся такого стыда от бестактных намеков разных молодых наглецов, что мне там больше делать нечего. Побывал в таких отвратительных пристанищах разврата, что даже вспоминать противно. Число их перевалило за пятнадцать. А обошел я только центральную часть города. Куда мы катимся, хотел бы я знать? Столько веселых заведений я видел только во время войны.
– Вы видели их всех? – спросила Мариша. – Я имею в виду невест Вернера.
– Всех, – заверил ее Густав, перестав громить нынешние свободные нравы. – Я часто заходил к Вернеру в гости, поэтому он меня знакомил с каждой. Сначала я думал, что все это пройдет, но с каждой новой девушкой убеждался, что эта дурь у него из головы не выветривается.
– Какая дурь? – заинтересованно спросила Аня.
– Каждый раз, когда к нему приезжала новая девушка и начинала устанавливать в доме свои порядки, он стонал и уверял, что вернется к жене. Что будет валяться у святой Моники в ногах, но вымолит у нее прощение. Но дальше стонов дело не шло. И когда девушки исчезали одна за другой, он каждый раз клялся, что больше ни одной не будет в его доме и он идет каяться к Монике.
– А мне показалось, что Моника сама сбежала от Вернера и была вполне счастлива с Гансом, – вмешалась Мариша.
– Это иллюзия, – сказал Густав. – Моника ушла от Вернера после того, как обнаружила у него на столе брачное объявление. Представляете, какой шок она пережила! Конечно, она немедленно покинула его дом, хотя Вернер уверял, что не давал такого объявления. Оно было кем-то подброшено, и это глупая шутка, а он не имеет к объявлению никакого отношения. Но Моника была неумолима и ушла, а вскоре и Ганс подвернулся. И все же она любила Вернера и была бы рада вернуться к мужу, но как вернешься, если в доме постоянно толкутся какие-то наглые девки.
Последнюю фразу он произнес таким тоном, что девушки невольно подумали, а не задержались ли они в гостях.
– Ну а Вернер, оставшись один, пустился во все тяжкие. Весь город осуждал его за аморальное поведение. Кати очень сердилась на отца. А больше всех переживала Моника. – И Густав ненадолго умолк. Потом без всякой связи с предыдущим разговором вдруг сказал: – Кстати, мне перед вашим приходом звонила Ева и рассказала, что они с сестрой подают в суд жалобу, уверяют, что их отец в последнее время был не в себе, и просят его завещание считать недействительным, – закончил Густав. – Правда, она просила держать это в секрете, но не думаю, что такую вещь можно долго держать в тайне.
– Думаете, у них получится? – с трепетом спросила Аня.
– Трудно сказать, но то, что дело затянется на несколько месяцев, – это уж точно, – ответил Густав. – Вот я помню, моя бабушка тоже…
– Но мы не можем столько времени тут жить, – перебила его Мариша. – У меня виза заканчивается, а оставить Аню одну я не могу, ведь ее просто разорвут эти мегеры.
– Тогда не уезжай, – рассеянно сказал Густав, думая о чем-то своем. – Хотите посмотреть фотографии?
Так как уходить сразу же после того, как они слопали угощение и допили последние капли вина, показалось подругам не слишком приличным, то они согласились. Хозяин достал из шкафа несколько альбомов различной степени запыленности и передал их девушкам. Очень скоро они разобрались, что возраст фотографий в альбомах прямо пропорционален толщине слоя пыли на обложке. Было впечатление, что фотографии Густав старательно складывал в альбом, а когда он заполнялся, откладывал в его шкаф и больше о нем не вспоминал.
– Вы их что, никому не показываете? – спросила Мариша.
– Почему? – удивился Густав. – Вы же смотрите.
Мариша прикусила язык и принялась рассматривать пожелтевшие от времени снимки, на которых были изображены мужчины в военной форме и миловидные девушки в костюмах сестер милосердия. Потом на фотографиях люди снова стали одеваться в штатское, и стало ясно, что Первая мировая война закончилась. До начала Второй мировой войны семья Густава успела обзавестись кучей симпатичных ребятишек, но узнать в них младенца Густава было трудно. Девушки чуть не поссорились, а обратившись за помощью к самому Густаву, выяснили, что он и сам совершенно не знает, как выглядел в детстве. Потому что несколько раз ткнул пальцем в явную девочку и заверил, что этот крепыш – он и есть.
Девушки деликатно не стали с ним спорить. Альбом закончился вместе с началом Второй мировой войны. На фотографиях стали появляться свастики и люди в черной коже. На этом альбом закончился, а в следующем уже лежали снимки эпохи раздела и восстановления страны. Детей стало существенно меньше. Теперь в альбоме фигурировал один лишь Густав в обществе своей пожилой мамы. Потом мама исчезла, а вместо нее появились девушки и женщины. Густав собрался жениться. Но в предпоследнем альбоме не было свадебных фотографий, и стало ясно, что Густав решил остаться холостяком.
Снимки из последнего альбома были уже совсем свежими. На них Густав был запечатлен всегда в обществе семьи Вернера. Маленькие Кати и Ева сидят у дяди Густава на коленях, Моника принимает из его рук букет цветов на своем дне рождения. Вернер обнимает Густава на фоне своей новой машины. И куча фотографий семейных праздников, на которых сняты многочисленные родственники Вернера и Моники с вездесущим Густавом на переднем плане.
– Черт! – внезапно воскликнула Мариша.
– Что случилось? – обеспокоенно спросил Густав, пробуждаясь от приятной дремоты, в которую погрузился после нескольких бокалов коньяка, выпитых им за обедом.
