– Гарни хлопчыкы?
Варя не заметила, что владелец собак вернулся и уже стоял рядом. Она, подняла голову, из вежливости кивнула, это ни к чему ее не обязывало.
– Сразу видно, что породистые, – добавила она приподнимаясь.
– Щенки немецкой овчарки.
Он коротко, словно раздевая, глянул на нее, и если бы не эти навыкате, щупающие глаза, то его можно было назвать красивым.
– Я бачыв, скоро починят, – сказал он.
Варя молча посмотрела на попутчика. Говорил парень спокойно, с тем мягким протяжным выговором, который напомнил ей голос киевского преподавателя Аполлона Цибульского, который руководил ими на раскопе в Ольвии. В него, как, впрочем, и все работающие под его началом девчонки, она была влюблена. В студенческие годы Варя, собираясь в Малороссию, старалась учить украинский и в этом ей активно помогала ее бабушка, которая была родом из-под Одессы. После раскопок Аполлон возил студентов в Одессу, но там почти все говорили на русском. Но когда Цибульский приезжал в Иркутск, Варя водила его по улочкам, показывала старинные особняки и, смешно растягивая и смягчая слова, все время пыталась общаться с ним на украинской мове. Аполлон смеялся над ее произношением, поправлял, и эта словесная игра доставляла им особое удовольствие…
– Звидкы будытэ? – Настроение у попутчика было веселое и разговорчивое.
У Вари на миг возникло ощущение, что на ее пути вдруг появилось неожиданное препятствие и нужно быстро решить: обойти или перешагнуть.
– С Байкала, а вообще-то из Москвы.
Ей не понравился тон, с каким она призналась незнакомцу, откуда она приехала, и то, что произнесла она это с неожиданной для себя улыбкой и готовностью к дальнейшим расспросам.
– Це же так! – уже как-то по-новому глянул на нее парень и, улыбнувшись, добавил: – И здесь москали.
– А что, нельзя?
– Москали издят бильше на Майорку та на Канари. – Попутчик не желал переходить на русский.
У нее не было ни нужды, ни желания приспосабливаться к попутчику, пусть каждый выбирает сам, якою мовою розмовляти.
– А мне вот захотелось на косу.
– И где же вы решили остановиться?
– У Бодни.
– Так цэ ж на хуторах. И я там, – обрадовался парень. – Давайте познакомимся. Мэнэ батько кличе Тарасом.
– Случаем не Бульбой?
– Так цэ ж Гоголь! Напрыдумав Тараса, Вия. Зараз цэ нэпотрибно. Я Тарас Писаренко. Минэ весь Кинбурн знает.
Варя поморщилась, Николай Васильевич Гоголь был ее любимым писателем, но спорить с первым встречным о достоинствах его прозы она не стала, ей раньше всегда казалось, что украинцы не то что любят – боготворят своего земляка. Но Тараса интересовал не Гоголь, а то, что она едет к Бодне, да еще из Москвы. С какой бы это стати? – было написано на его лице.
– А меня зовут Варварой.
– О це ж добре, – улыбнулся Тарас. – Мобудь, Варя, Варвара, Варварка. – Казалось, он на зуб попробовал ее имя с разных сторон, последнюю попытку Тарас сделал с ударением на первом слоге и, глянув на корзину, сообщил:
– Моим собакам треба свиже мясо. Я и ежжу в Очакив кажну недилю. У мини на хуторе питомник.
– Да, с собаками, как с детьми, – согласилась она.
Варя боялась, что попутчик начнет интересоваться ее семейным положением, чего доброго спросит, почему путешествует одна, но у Тараса хватило такта не лезть со своими расспросами дальше.
– Сейчас все больше живут на себя, – просто сказал он. – Если вам не приглянется у Бодни, то я к вашим услугам. На хуторах у меня джип. Но и ему треба запчасти. Вот везу из Очакова релюшку. Куда съездить, что привезти: свежу рыбу, фрукты, чи еще.
– Спасибо. – Варя сделала паузу. – Вы знаете, я тоже держу таксу, – призналась она.
– Сучку или кобеля?
– Цезаря.
Варя преподавала в лицее историю, и выбор имени для собаки был осознанным. Более того, на ней была майка с физиономией таксы. Тарас с некоторым удивлением глянул на нее, на майку, словно примеряя, соответствует ли громкое имя римского полководца ее облику.
– Цезарь! Это имя пошло с древнеукраинского, – сообщил он, – Це ж царь! – А у меня на косе кобель: Габен фон Мюнхен! Мне его щенком привезли. Английский мастиф. Он из питомника Лионпрайда. У него все, как полагается: паспорт, родословная. Таких на всю Украину раз-два и обчелся. Це настоящий Цезарь, хозяин Кинбурна!
– Когда мне принесли Цезаря, я тоже считала, что он единственный, – улыбнувшись, сказала Варя. – Он тоже считает, что он в доме главный.
Тарас, глянув на нее сверху, хмыкнул, давая понять, что только из вежливости готов слушать женскую болтовню о собаках, затем достал банку пива, дернул кольцо и сбросил пену за землю.
– Будытэ?
Варя качнула головой, Тарас не стал настаивать.
– Море Чорнэ усмихнэться, пиво пиннэ польеться, моя душенька зрадие, – пропел он.
Катер, на котором предстояло переправиться на косу, дал гудок. Все зашевелились и, подхватив свою поклажу, двинулись к узкому деревянному трапу. Одетая во что попало команда, отрядила для сбора проезда через лиман загорелого паренька. Еще раз пугнув сидящих бакланов, катер начал пятиться к выходу в лиман. Крутой берег Очакова тихо отодвинулся и, оставив у себя и жару, стал уже без них жить самостоятельной жизнью. Поднатужившись, катер поднял волну, на которой стал перекатываться лиловый закат, где-то за Одессой солнце, подсвечивая воду самым длинным в мире прожектором, уже садилось в море. Отсюда с катера желтые склоны Очакова напомнили ей старую черепаху, которая пила красную воду лимана. Варя думала: успеют ли они переправиться засветло, и вспомнила, что именно отсюда, из Очакова, турки высадили десант на кинбурнскую косу, но были биты Суворовым. На память ей пришли строчки стихов Фаддея Булгарина, который подписывал их инициалами «Ф.В».
Спешит турецкая эскадра.В глубоких трюмах тяжки ядра,И бдят во чреве янычары,И точат гибельный булат.С зарею море тише, глаже,По паутине такелажаНа марс взбирается Муса,А перед ним в рассветной дремеЛежит Кинбурнская коса.Глядя на приближающуюся косу, Тарас неожиданно повернулся к ней:
– Так хто видкрив Америку?
– Христофор Колумб, – еще не чувствуя подвоха, быстро среагировала она и тут же пожалела, ей вдруг стало ясно, что тест с Цезарем не был шуткой.
– А откуда он бiл родом?
– Кажется, с Корсики.
– Флаг Борбадоса поднял выходец с западу Украины, мой земляк Христофор Колумб, родиной которого был город Коломыи, – отчеканил попутчик. – А шкипером на «Санта-Марии» был уроженец этих мест Хуан де ля Коса. Если перевести с мовы, то это значит – Иван с косы. Он с козаками на челнах ходил по Черному морю, потом с Христофором поплыл через Атлантику.
Варя пыталась понять закономерность перехода попутчика на украинский и решила: должно быть, он делает это специально, чтоб продемонстрировать свою незалежность. Но когда Тарас начинал говорить о чем-то своем, то терял бдительность и переходил
