Вернувшись в вагончик, она решила вскипятить чай, позавтракать, а после подобрать себе одежду: одну для выхода, другую – для моря. Раскладывая вещи в тумбочку, она услышала, как за спиной скрипнула дверь. Варя оглянулась, на пороге стоял мальчишка. На вид ему было лет шесть-семь. Одет он был в синие шорты, красную майку. А на голове у него была белая бейсболка. Увидев его наряд, Варя рассмеялась: ее опередили, ну теперь разве что вывесить над вагончиком Андреевский флаг.
– Можно? – попросился он.
– Входи.
– Що робыш? – громко и бесцеремонно, как у своей давней подружки, спросил он.
– Вот хочу чай заварить, – улыбнувшись, сказала Варя.
Ей понравилось, как он по-хозяйски вошел и спросил у незнакомого ему человека и по-детски придал разговору доверительный тон.
– Цэ дило, – сказал мальчишка. – Дид передав вам кэфаль. – Рыбакы вэчером пиймалы в залыви. Зварытэ уху. Якщо трэба картоплю, то я принэсу. Плыта на кухни. Я вам покажу.
– Спасибо, милый. Как тебя зовут?
– Мышко, – солидно ответил мальчишка. – Мэни дид розказав, що до вас мыша залэтила. Дэ вона?
– Дед ее прогнал.
– Правыльно зробыв. Литучи мыши кров пьют.
– Они комарами питаются, – неуверенно сказала Варя.
– А то. Мошки тут навалом. А с чым вы будытэ пыть чай?
– С сухарями и сушками.
– Цэ дело, – одобрил Миша. – Тилькыо мэни трэба слывы збырать.
– Когда освободишься, приходи. Я тебе оставлю, – пообещала Варя.
Так же быстро, как и появился, мальчишка скрылся за дверью. Варя достала мобильник и позвонила Гале, попросила связаться с матерью и сказать, что она благополучно добралась до места. Больше ей было звонить некому. Варин муж Михаил был родом из Херсона. Он закончил Сызранское вертолетное училище и семь лет назад его вертолет был сбит над Чечней. Варя осталась одна с маленькой девочкой. Собираясь в Николаев, Варя хотела взять ее с собой, но та ехать отказалось, сказала, что поживет с бабушкой в деревне. Прибрав постель, Варя вышла из вагончика. К ней, все в той же лимонной майке, подошел Бодня.
– Писаренко приезжал, – сообщил он. – Это он вам рыбу передал.
– Мы из Очакова вместе ехали. Я ему сказала, что еду к вам.
– А я-то начал гадать, к чему бы это, – моргнул глазами Бодня.
– И как это у вас здесь все растет? Ведь сплошной песок? – спросила Варя. – И где вы берете воду?
– Вон справа от тропинки стоит насос, – показал рукой Володя и, топнув ногой, продолжил: – Воды здесь под песком – море. Холодная и вкусная. Ею и поливаем.
– Но песок надо удобрять.
– Хохол прорастет даже на камне, – горделиво поднял голову Бодня. – Даже если этот камень в Сахаре.
– А если на необитаемом острове?
– Где хохол смеется, там англичанин плачет, – догадливо рассмеялся Бодня. – У Робинзона что, сунул палку – на другой день выросло дерево. Пойдемте знакомиться, моя жинка приготовила завтрак.
Ольга, полная, с красивыми седыми волосами в синем с белым горошком халате, уже хлопотала на кухне. Она приветливо поздоровалась, открыла шкаф, достала кастрюли и сковороду.
– Готовить будите здесь, – певучим голосом сказала она. – Если что надо, спрашивайте. Я подскажу.
На вид Ольге было лет шестьдесят, была она полной, спокойной и улыбчивой, глаза у нее были молодыми и говорили о ее природной живости. Рядом с нею Володя Бодня выглядел потертым, но все еще шустрым петушком.
Позавтракав, Варя сказала, что пойдет на море. Володя тут же вызвался показать дорогу.
– У меня такое правило, – сказал он. – Идти здесь недалеко, чуть больше километра. Не заблудитесь. Но лучше я покажу.
Говорил он, как и шел, быстро, перескакивая с одной темы на другую, но довольно складно при этом взмахивал руками, и со стороны можно было подумать, что Володя, как орел, хочет взлететь над этой утренней сухой степью. Сейчас девушка с жадностью вглядывалась в нее, вспомнила вчерашнюю ночь, звезды, темень, бегущего волка. Сейчас здесь все было по-другому. Степь еще не совсем отошла ото сна, хотя все живое уже давно радовалось солнцу, теплу и торопилось до жары почиститься и прибраться, воздух был пропитан запахами чабреца, хвоща, зверобоя и горьковатым запахом полыни, все, что росло, было щедро удобрено песком, но однако он не мешал живому, но как бы напоминал, кто здесь, на этой косе, хозяин.
– Местных жителей с легкой руки одесситов прозвали халатами, – сообщил Володя. – А дело было так: как-то в сельмаг завезли вельветовые халаты. Практичные хуторские жiнки нахватали их впрок и, собираясь в город, надевали на себя сразу два халата. Один для выхода, другой для работы. Раньше здесь, на косе, были целые плантации клубники. Ее корзинами возили в Николаев и Одессу. Рано утром прилетал вертолет, садился на высохшее соленое озеро, что напротив церкви. Через час клубнику уже продавали на одесском Привозе. Хорошо зарабатывали. Сейчас вертолет не летает. И отдыхающих стало меньше.
– А из России приезжают?
– Приезжают, но раньше приезжало поболее.
– А где у вас находится церковь? – спросила Варя.
– Это в противоположной от моря стороне, – махнул рукой Бодня. – Тут недалеко, полчаса ходу.
Выяснилось, что у Володи на хуторе есть пасека, и он начал рассказывать, как его пчелы, чтоб повысить продуктивность, ездят на попутном транспорте. И, остановившись, неожиданно стал читать стихи о пчеле:
В какие бездны ветрам брошенаЛюбви бесценная пыльца.Вернись пчела, вернись хорошая.Начнем с начала до конца.– А как будут эти стихи на украинском? – спросила Варя, вспомнив, что Галя называет Бодню доморощенным Овидием. Володя прилаживаясь, пожевал губами и, приподняв правую руку, будто поднявшись на эстраду, запел:
Стодухо вибухае зеленьI замирае зелень ця…А я прошу бджолi приземления,Щоб все спочатку й до кiнця.Варе было приятны даже не сами слова, которые читал Бодня на украинском, а их певучесть и что эти звуки исходят от человека, которому уже за семьдесят лет. В этот миг, если бы Варя не знала его возраста, то Володя вполне мог сойти за подростка.
Увидев произошедшую в нем перемену, Варя спросила, как ему
