– Лечу, а у самого в голове одна мысль, – твердым, помолодевшим голосом рассказывал он, – лишь бы ведущего не потерять. Вдруг откуда-то самолеты посыпались. Примечаю: не нашей конструкции. Я головой повел, а один уже рядом летит. И кресты вот такие, как оконная рама. И лицо летчика видать. Забыл я про управление, смотрю на немца. И вдруг что-то непонятное, чувствую, валиться самолет мой стал. Взглянул на приборы – точно, падаю! Я раз, шарик в центр загнал. Как учили. Дую по прямой. И мысль такая нехорошая шевелится, вот он, конец, пришел, если не собью, то упаду. Потом так осторожненько повел глазами. Уж больно мне напоследок посмотреть на немца захотелось. А он рядом летит и ладошкой около виска крутит, мол, свихнулся русский. И тут облако на пути попалось. Я – в него. И верите, нет – ушел. Едва свой аэродром отыскал. Один ведь остался. Потом я еще вылет сделал. А на третьем полете мы уже с ним на виражах. Я за ним, он за мной. И друг друга пулеметами. Захожу я ему в хвост – и на гашетку.
– Неужели сбили? – ахали летчики.
– А то как же! Я им спуску не давал. А вы тут мне – аэродром неудобный. Чуть задует ветерок – уже сидите.
Чупров на местные аэродромы не обижался и не жаловался. Он знал, если летчики цепляли Старую Елань, так для того, чтобы подразнить Сосновского.
Зачехлив самолет, пошли в пилотскую гостиницу.
– В город от нас скоро уедешь? – спросил Илью Сосновский.
– Это как понимать? – остановился Илья. – Гонишь, что ли?
– Нет, не гоню. Тебя гнать! Упаси бог.
– Кто его знает, может, и уеду. Я ведь подписку не давал всю жизнь здесь работать.
– Ты не торопись. – В голосе Сосновского Илья уловил просьбу. – Такие, как ты, здесь нужны. Что там, на магистралях, делать? Полеты, как на трамвае, каждый раз по тем же линиям.
– Ну а здесь что? Почтовый круг. Одно и то же. Все друг про друга все знают. Возьми, ночью выйди на крыльцо и кулаком помаши. А утром все деревня будет спрашивать: кому это ты, Иван Петрович, грозился? Разве не так?
– Так-то оно так, – рассмеялся Сосновский. – Но разве это плохо, что мы друг про друга все знаем? Зато на виду. Плохого ничего не допустишь. А в городе по-другому. В одном подъезде живут – и как чужие.
– И здесь такое бывает, – насупившись, ответил Чупров.
– А-а-а, это ты, наверное, Степана Оводнева вспомнил, – оживился Сосновский. – И на старуху бывает проруха. Со Степаном случай особый. Я ведь его другим знал. Мы с ним когда-то на прииске жили. Хороший был хлопец, старательный. А лет десять назад Степан вновь в наших краях объявился. Я его случайно в аэропорту встретил. Говорю: «Давай в Шаманку или Нойбу начальником площадки». Не захотел. Гордый. Видно было: жизнь его похлестала. Теперь вот еще болезнь привязалась.
Илья молча слушал Сосновского. У него было такое ощущение, будто он подглядывал в свою прошлую жизнь, ту, в которую ему до сих пор не дано было заглянуть.
Утром в пилотскую неожиданно ввалился Пахомов. Был он в огромной меховой, задубевшей на морозе куртке, в собачьих унтах.
– Выручай, Илья, – сняв шапку, проговорил он. – Дизель в Нойбу отвезти нужно. Вот так нужно! – Пахомов подставил ладонь к горлу. – С Иваном уже договорился. Он не против. Я как узнал, что ты здесь, чуть не подпрыгнул от радости.
– Ты постой, не торопись, – остановил его Чупров. – Я Варю Симакову жду. Сегодня должен в город ее отвезти. А по пути еще на прииск залететь. Варя после обеда приедет, я уже узнавал. Она с утра опять звонила.
– Ну вот, час туда, час обратно. Глазом моргнуть не успеешь. Там нас встретят, я телеграмму дал. Ты пойми: ребята на буровой без света сидят. И работа застопорилась. Мы самолет запросили, но не обещают.
– Не обещают, говоришь?
Всякий раз, когда Илью о чем-то просили, он чувствовал себя беспомощным. Не мог он отказывать, не умел, не научился.
– Слетаешь, мы тебе премиальные заплатим.
– Ну, это ты брось, – нахмурился Чупров. – Слетаю и так. Только с одним условием, – Илья улыбнулся, – чтоб зря землю не дырявил.
Дизель оказался громоздким. Пришлось открывать грузовую дверь. Сосновский принес веревки, и по настилу из толстых досок они затянули дизель в самолет. В Нойбе их никто не встретил. Лишь минут через пять после посадки по тропинке, ведущей к аэродрому, показался Лунев.
Пахомов выскочил из самолета, покрутил головой по сторонам и, убедившись, что встречающих и в помине нет, выматерился.
– Нет, не было, – ответил Лунев. – Вчера вечером ваши в магазин приезжали, а сегодня нет. А что вы там привезли?
– Дизель. Одни не снимем, – сказал Чупров. – Тяжелый.
– Ничё, – спокойно проговорил Лунев. – Я счас Кольку позову. Подстелим плахи и потихоньку вытянем. Сгружать – это не загружать.
С дизелем провозились до обеда.
Чаще всего рвется там, где не ждешь. Уже подлетая к Старой Елани, Чупров по голосу диспетчера понял: там что-то случилось.
– Прошу ускорить прибытие, – стонал в эфире Сосновский. – Поступило срочное санитарное задание. Доктор вас уже ждет. Сердится, – нарушив порядок радиообмена, добавил он.
«Ну вот, всегда так. Хочешь сделать доброе дело, а тебе оно боком выходит, – подумал Илья. – Если бы мой самолет был реактивным. А на этом тракторе много не выжмешь».
Только через полчаса они сели в Старой Елани. Варя ждала их около полосы. Туда же прибежал Сосновский. Выглядел он растерянным. Меховая куртка была распахнута, сразу видно – торопился, переживал.
– Как же это у нас нескладно получилось. Знал бы, ни за что не послал. А тебе, Илья, надо было настоять: не могу, мол.
– Что случилось? – перебил его Чупров.
– Нужно лететь в Шаманку, – хмуро сказала Варя. – Там на лесоучастке с женщиной плохо. Говорят, при смерти.
– А где этот лесоучасток?
– Я знаю, – с досадой произнес Сосновский. – Тридцать километров от Шаманки, на озере Медвежьем. Дорога туда никудышная, но можно подобрать площадку с воздуха.
Чупров глянул на часы. До захода солнца оставалось чуть больше двух часов.
– А на озере сесть можно? – спросил он.
– Нет, оно маленькое, не озеро – блюдце. Там километрах в пяти река, можно на нее. Я вам покажу. После войны летал я в этих краях. Заодно меня в Чечуйск увезете.
– Ну ладно, – торопливо сказал Илья. – Поехали.
Стараясь не встречаться глазами с Варей, он залез в самолет. Сосновский пристроился между летчиками.
На озеро Медвежье вывел он их точно. Илья подивился чутью бывшего летчика. «Ты погляди, сколько лет прошло, а не забыл!» – мысленно похвалил он его.
Под самолетом мелькнула просека, будто вычесанный гигантской расческой заснеженный склон. В распадке возле зеленого вагончика заметил людей. Сделав над ними круг, он полетел на реку. Вот здесь-то информация Сосновского оказалась неточной, до нее было двенадцать километров.
«Не успеют, – обожгла
