– Эвенки говорят, что вместе со шкурой в дом заносится и душа убитого зверя, – заметил Пряхин. – Прежде чем добыть зверя, они долго шаманят и уговаривают его, чтобы он не обижался и не злился на них. Боятся, что может отомстить. Они верят в то, что человек может превратиться в медведя. Чтобы такое не произошло, собираясь на охоту, произносят такие слова: «Пень, колода, крутая гора, не видать черному зверю меня». Почему-то считается, что медведь особенно не любит беременных женщин, и если среди ягодниц появляется такая, то медведь будет преследовать прежде всего ее, чтобы убить вместе с нею будущего охотника.
– Я была против, – вздохнула Жанна Андреевна, – но Эрик настоял, чтобы шкура лежала здесь.
– Но вы не расстраивайтесь, – сказал Пряхин. – Буряты обычно хранили голову медведя на крыше дома, она должна была отпугивать злых духов. Если у женщин случалась опухоль груди, то шаман проводил по ней медвежьей лапой сверху вниз, и опухоль пропадала. Никто из охотников не называл медведя «топтыгин», «косолапый», «черный зверь». Эвенки зовут «хозяином» или «дедушкой».
Когда Пряхин начал рассказывать про медведя, Карл навел на него камеру, стараясь не пропустить ни одного слова. Григорию польстило внимание зарубежного гостя, и он вспомнил еще один случай. Было это на Севере, когда Пряхин только начинал летать. Охотники на Ми-4 преследовали медведя. Догнали, выстрелили через дверь – он упал. Подлетели, посадили вертолет рядом с лежащим зверем. Командир решил выключить двигатель и отключил трансмиссию несущего винта. Едва охотники, выбравшись из вертолета, ступили на землю, медведь вдруг ожил, встал на дыбы и, откашливаясь кровью, двинулся на них. Охотники бросились в кабину вертолета. Командир вновь запустил двигатель, раскрутил винт и даже успел оторвать колеса от земли, когда медведь схватил за колесо и машина опрокинулась. От полученных ран зверь все же сдох, неподалеку от упавшего вертолета, но свое дело он сделал. Позже говорили, что тот медведь весил восемьсот килограммов. А еще в старину охотники вели подсчет добытых ими медведей. Считалось, что сороковой – роковой. Даже самые заядлые охотники прекращали ходить на топтыгина, когда вплотную подходили к этой цифре.
Не выпуская из рук камеры, Карл показывал Григорию большой палец, он был очень доволен рассказом. Довольна была и Королева. Григорий улыбался, чувствуя, что в этом доме со своими рассказами он неожиданно оказался к месту и ко времени.
И все же Карл не забыл стресса, полученного от сумасшедшей езды Юры. Когда сели за стол, он попросил Жанну Андреевну, чтобы обратно его отправили на такси.
– Я вас повезу сама, – сказала Жанна Андреевна. – Если говорить честно, я боюсь за него. Юрий с моим мужем участвовали в гонках по Байкалу и однажды даже опрокинулись. Хорошо, что были привязаны.
– Немцы всегда ездят пристегнутые, а вот русские почему-то забывают это делать, – заметил Карл. – К тому же Москва не Берлин. У нас за такую езду очень бы строго наказали.
– Но он попросил, и я не могла ему отказать, – смутившись, ответила Королева.
Угощала Жанна Андреевна широко, по-русски, с размахом. Сначала холодные закуски: рыба, мясо, салаты. Затем борщ, запеченное свиное мясо на косточке. Потом подали баварское баночное пиво «Шпатен». Пряхин вспомнил, что его первый командир, когда ему предлагали отведать этот заграничный напиток, говорил: «Не пей, Гриша, пиво немецкое, козленочком станешь. Я знаю, лучше нашей водочки ничего не придумано. Пить пиво – пускать деньги на ветер».
Королева решила угодить дорогому гостю, кроме немецкого пива на столе стоял мускат «Троллингер».
Домработница подала к пиву сушеную рыбу, байкальского вяленого омуля и копченого сига.
Позже, когда сидели, пили кофе, Королева вспоминала прошедший в Берлине кинофестиваль, обсуждали предстоящую поездку Карла в Сибирь. Жанна Андреевна сообщила Румпелю, что сопровождать его будет Пряхин.
– Он опытный вертолетчик. В Непале охотился на гималайских медведей.
– Снять на камеру гималайского медведя – моя мечта! – воскликнул Карл.
– Я пытался там всего лишь увидеть снежного человека – йети, – поправил Королеву Пряхин. – Но, к сожалению, не встретил.
Уже поздно вечером Жанна Андреевна отвезла их в Москву, высадила Карла у «Метрополя», затем повезла домой Пряхина.
– Карл наш потенциальный инвестор, – прощаясь, сказала она. – Завтра зайдете в офис, получите билеты и деньги. В Нукутске вас встретят. Ваша задача – сделать так, чтобы у Карла осталось хорошее впечатление о Сибири.
– Понял, – кивнул Пряхин. – Только мне надо предупредить Арсения Петровича.
– Не беспокойтесь, – сказала Жанна Андреевна. – Наталья Владимировна оформит командировку. Я подпишу распоряжение, думаю, Арсений Петрович не будет возражать.
Их действительно встретили люди из администрации. Начались объятия, поцелуи, намерения схватить чемоданы гостей и отнести их в машины. С Карла Румпеля попытались даже сдувать пылинки, но немец держался молодцом, выставив вперед руки, он показывал, что знает границу гостеприимства. Когда везли из аэропорта, Карл с некоторым удивлением и неподдельным интересом осматривал деревянные дома, потрескавшийся асфальт и зеленые заборы. Чуть было не подпрыгнул, когда увидел перебегающую через дорогу огромную лохматую дворнягу, и быстро полез в сумку, чтобы достать видеокамеру. Пряхин усмехнулся: «Вот так и рождаются мифы про шатающихся по сибирским улицам медведей».
Водитель сообщил, что губернатор в отъезде, но для них уже составлена программа.
Пряхина и Карла разместили в гостинице «Ангара», они приняли душ, затем быстро перекусили в ресторане, и почти тотчас за ними пришла машина с охотоведом – крепким бурятом невысокого роста.
– Кеша, – коротко представился он. – Мне поручено вас сопровождать вместе с Гансом.
– С Карлом, – поправил Пряхин.
– Нам, бурятам, один хрен, – засмеялся Кеша. – Что Карл, что Ганс. Помню одно – Гитлер капут!
– Вот что, Кеша, Иннокентий, – поправился Пряхин.
– Намоконов, – подсказал Кеша.
– Так вот, товарищ Намоконов, немец жил у нас в России и хорошо знает русский.
– Я хоть и бурят, но тоже хорошо знаю русский! – прикрыв рот ладонью, прыснул Кеша. – И, как мой дед, с трехсот метров с первого раза попадаю в консервную банку.
– Выходит, ты родственник того самого Семена Намоконова? – удивленно протянул Пряхин.
– Однаха, так.
– Вопросов больше нет! Я сопровождаю Карла, – пояснил Григорий. – Чтоб все было тип-топ.
– Не беспокойся, командир! – заулыбался Кеша. – Нам, бурятам, не впервой. Здесь мы таежный спецназ губернатора. Все могем. Медведя из берлоги поднять, коз загнать, разговором занять и бухлер на стол подать.
Через пару часов, миновав пригородные русские села, затем серые, сливающиеся с травой осенние бурятские улусы, они приехали на охотничью заимку. Там их уже ждали. За металлическим крепким забором на крыльце особняка выстроилась почти вся обслуга. Намоконов сообщил Пряхину, что это ближняя заимка, а есть еще дальняя. Все это Королев приобрел после назначения на высокий пост, поскольку любил тайгу и охоту. Оказалось, что все хозяйство – это огромный кусок тайги, обнесенный металлической сеткой. Внутри него жили и паслись олени, маралы, изюбри. Место для маленькой гостиницы было выбрано со вкусом, на зеленой поляне
