– Серый, ты че? – толкнул князя Агроном. – Рехнулся? Или тебя разумник обработал?
Глаза князя ожили. Он быстро взглянул на Ястреба, усмехнулся, но как-то грустно.
– Мы строили расклады исходя из неверных предпосылок, – сказал он. – Только что стала ясна причина снижения темпа хода людоедов.
– Ну-ну, удиви! – Агроном оперся на стол обеими руками, сдерживая себя, чтобы не сломать чего-либо от злости.
– Людоеды отводят войска. Или собираются отводить. Не суть. Княжество Медведя освобождено. Император завершил наведение порядка в землях знаменосцев. Подходит к рубежам людоедов.
– Вот и отлично! – воскликнул Зуб, его поддержали остальные воеводы.
– Нам, как знаменосцам императора, – вновь криво усмехнулся Князь, – поставлена задача – удержать войско вторжения людоедов – тут. У нас. Раздербанить их силы на части. Дать возможность императору разгромить их северные войска. Они тоже не малой силы. А чтобы не дать людоедам увести полки, надо выйти к ним навстречу.
– Самоубийство, – простонал Тихий Еж.
Князь не осадил его. Даже не глянул в его сторону. Лишь сказал:
– Таков наш Долг!
Развернулся и вышел.
Агроном тоже отвернулся. Смотрел в черное окно, кроша подоконник своими стальными пальцами. Сбитый Зуб схватился за голову, Тихий Еж ходил по залу, зажмурившись.
Агроном уткнулся в холодное стекло горячим лбом. Он был воспитан правителем, всю его жизнь в него вколачивали это простое понимание: он – вождь. Прежде всего, он – власть, а не человек. И какие бы чувства его ни волновали, какие бы страхи его ни тревожили, какие бы мысли ни носились в его голове – никто не должен был этого ни увидеть, ни понять!
Он – знамя. Он – символ власти. Он – власть. Он – вожак. И он должен вести людей. А для этого надо было сейчас сломать себя. Собрать волю в кулак, взять себя в руки и, выкрутив собственные яйца, заставить себя, сломав себя в очередной раз, делать то, что нужно. А не то, чего хочется. Сломать себя, чтобы ломать – других. Стальным кулаком гнать их туда, куда надо. На смерть, на голод, на лишения. Но чтобы люди шли – надо им показать пример. Начав с себя. Показав свое бесстрашие и выдержку.
Ястреб не осудил Белого за его секундную слабость. За то, что не Белый сейчас ломает их, не гнет их под свою волю. Они прошли одну школу, их учили одни и те же наставники, и Белый – тоже рожден и воспитан правителем. Но Белому сейчас много тяжелее, чем Ястребу. Все происходящее его задевает намного больнее – это его люди, это его дом. Ястребу намного легче воспринять этих людей штуками. Считать их десятками и тысячами, как стрелы. Потому намного проще высчитывать возможные и неизбежные потери. Тысячами. Эти люди для Ястреба – просто штуки. Как стрелы. Для достижения цели. Для поражения врага.
Только сейчас Ястреб вдруг понял замысел императора Сокола, неуклонно проводимый в жизнь и его восприемником – Левым Лебедем. УЯстреба нет никаких привязанностей в Мире. Вообще. Он – один. Монарх. Для него все в Империи равны. Он не может относиться ни к кому предвзято. Для него все они, даже Белый и остальные из Братства Старого, – инструмент. Средство для достижения его цели. А цель эта – Жизнь.
А даже Белый понял, что хорошая жизнь в Империи возможна только под рукой императора. Монарха. Только власть стягивает всех этих людей – воедино. И лишь совместно можно не только противостоять врагу, но даже вернуть себе Мир! Только всем вместе! Собрав все имеющиеся силы и средства в кулак. Это главное!
А кто будет «кулаком» – Ястреб, Белый, а может, вообще – Левый, дай Мать ему долгие лета – вопрос десятый. Престол должен не только устоять, а преумножить управляемость своими владениями. Сжать все в кулак!
И начать надо с себя! Зажать самого себя в кулак, делай что должен!
Потому первым и заговорил Агроном, растерев лицо ладонями:
– Долг есть Долг! И мы его выполним – с честью! Делай, что должен, и будет тебе – по заслугам! Надо задержать войска врага тут – задержим. Надо будет пасть на поле брани – ну, не впервой! Но мы же не простые рядовые щитоносцы. А воеводы. Потому надо поломать голову, как нам и рыбку съесть, и на елочку залезть, не уколовшись ни иглами, ни костьми рыбьими. И людей сохранить, и людоедов задержать тут до мокрого сезона и замариновать их под ливнями. И это возможно! Пробежать по лезвию бритвы. Задача ясна? Работаем!
А Белый в это время жалился грудям любимой, что ему, оказалось, нестерпимо невмочь почувствовать себя не хозяином положения, хоть и ответственного за все и всех, пусть это и тяжело, но стало, оказывается, привычно. А вот слугой себя чувствовать Белый как-то отвык. А теперь было очень неудобно, как-то тесно, что чья-то воля будет довлеть над ним, ломать его через колено.
Пусть это и воля отца, но все же императора. А интересы императора, выживание Империи требовали бросить на алтарь победы жизни не только людей княжества Лебедя, но даже самого Белого. Императору надо, чтобы войска людоедов остались разобщены. И если при этом обезлюдеет или даже падет княжество Лебедя, для Престола императора это приемлемая плата.
Но цена не приемлема самому Белому. Снося, к демонам, все его ажурные построения, планы, устремления и задумки. Сжигая его Город-Сад.
Белый, выговорившись, уснул.
Синеглазка гладила его седые волосы, плакала. Ее жизнь, так похожая на сказку – то, как ее нашел чудной, но добрый волшебник, обретение магического всемогущества, боги, разговаривающие с нею, как с равной, добрые и могущественные друзья, верные, готовые отдать за тебя все, даже жизнь. Жизнь-сказка, прежде недостижимая, но ставшая обыденностью. Сказка… С Белым – принцем на белом коне.
Сказка стремительно обернулась страшилкой, кошмаром. С людоедами, жестокими правителями, безжалостными битвами, всемогущими и бесчеловечными демонами и со Смертью. Неизбежной, неотвратимой. И тяжесть Неизбежного – за плечами. Страшное давление, гнет Судьбы. И тяжесть роли Игрушки богов.
* * *Рассвет с первыми проблесками принес успокоение. Смирение. Белый мысленно пробежал той же дорожкой размышлений, что и Ястреб вчера, придя к тем же выводам: делай, что должен, и будь что будет!
Потому в Зал он входил уже уравновешенным и собранным.
Воеводы и не стали расходиться. Спали прямо в Зале, на лавках, под плащами, по-походному – на полу, на шкурах. Мастера макета – тут же.
Белый разбудил прислугу и велел готовить завтрак.
Тут же в Зал ввалился мятый, растрепанный и все еще пьяный Ястреб. Оказалось, он и не ложился. А судя по лиловым засосам
