Между прочим, есть в летописи и рассказ о пленении одного из половецких ханов — Белдюза:
«И убили тут в бою 20 князей: Урусобу, Кчия, Арсланапу, Китанопу, Кумана, Асупа, Куртка, Ченегрепу, Сурьбаря и прочих князей их, а Белдюзя захватили. После того сели братья совещаться, победив врагов своих, и привели Белдюзя к Святополку, и стал Белдюзь предлагать за себя золото, и серебро, и коней, и скот, Святополк же послал его к Владимиру. И когда он пришел, начал спрашивать его Владимир: „Знай, это клятва захватила вас! Ибо сколько раз, дав клятву, вы все-таки воевали Русскую землю? Почему не учил ты сыновей своих и род свой не нарушать клятвы, но проливали кровь христианскую? Да будет кровь твоя на голове твоей!“ И повелел убить его».
Очень правильные, не утратившие актуальности слова: «Почему не учил ты сыновей своих и род свой не нарушать клятвы?»
В качестве уточнения: откочевав из холодно-голодных донецких степей до нынешнего Запорожья, половцы остановились на зимовку в днепровских плавнях. Вот почему, зная об этом, повели «на конях и в ладьях» к Хортице воинов своих князья русские. Однако к началу апреля 1103 года половцы, не заготавливавшие на зиму корма для своих лошадей, а находившие пропитание для них в полевых, скажем так, условиях, сместились южнее — к реке Молочной [летописная Сутень]. Там ихняя ослабленная нехваткой пищи конница [«и у коней их не было быстроты в ногах»] и была атакована объединенным войском князя Владимира Мономаха. Произошло это неподалеку от нынешнего села Покровского [бывшее Жовтневое], что в Токмакском районе.
В летописи сохранились рисунки той битвы: одинаково одетые и одинаково выглядящие воины безжалостно рубят друг друга [по некоторым оценкам, потери с обеих сторон тогда достигли 22 тысяч убитыми].
Отличие внутреннее на рисунках тех присутствует: одни оккупантами пришли на Русь, другие — вышли на ее защиту.
Согласитесь, почти повторяется с той, давней, сегодня ситуация на украинском многострадальном Востоке, мир на котором, как я полагаю, можно установить единственным способом — тем же, какой применили воины-русичи в пределах нынешнего Токмакского района.
Что в имени и облике твоем?
Кроме летописного Урусобы, который отговаривал половцев от битвы с русью, история сохранила еще какие-то половецкие имена. Я, например, отыскал такие: Тугор, Шару, Урус [и Урусоб], Алтун, Итларь, Китан, Кочий, Ярослан, Канум, Ченегр, Сурьбарь и Боняк [он же — Буняка Шелудивый из русских былин]. Как видите, ничего общего с исконно русскими именами они не имеют.
Чужой народ, хоть и внешне похожий на русов.
Впрочем, не всегда похожий. Среди половцев, оказывается, попадаются такие индивиды, при встрече с которыми у слабонервных людей мурашки по коже пробегают.
Ничуть не шучу! Индивиды подобные имеются во многих украинских собраниях половецких каменных изваяний. Нескольких таких типов я, в частности, в Днепре отыскал — в коллекции каменных изваяний Национального Исторического музея им. Дмитрия Яворницкого.
Вглядываешься в такую «бабу» и вдруг осознавать начинаешь: да не человек перед тобой, а… бегемот какой-то. Или ближайший родственник змея-горыныча.
Еще среди половецких изваяний много просто безликих типов. Голова у них имеется, а лицо отсутствует. Да и сама голова будто бы нахлобучена на плечи.
А ведь именно так, подумал я, в древности могли изображать… космонавтов, одетых в скафандры. Вот почему у них шеи не наблюдается и лица не видно — скрыты под скафандром потому что. Хотя детали одежды «прописаны» до мелочей — до мельчайших узоров.
Кстати, если продолжать фантазировать на эту тему, на острове Хортица [на Скифском стане, в частности] имеется такой космонавт скифского происхождения [фото см. в Приложении 4-м].
Рассматривая однажды его внимательно, я как раз и вспомнил слова сотрудницы Исторического музея Ларисы Чуриловой: «Ключ к этим знаниям пока не найден».
Более реалистично выглядящие половцы [мужики] тоже заметно отличаются от нас. Они, я бы сказал, женоподобные: некоторые с женской грудью изображены, некоторые — с мощно-рыхлыми, явно не мужскими бедрами.
Ответ на вопрос, почему так, я нашел, познакомившись с Чернухинской мадонной — каменным изваянием, из коллекции Луганского национального университета. Мадонна тамошняя [с начала 70-х годов минувшего столетия она известна в научном мире] — с младенцем. Вернее, с младеницей — с девочкой, которую она, полусидя, кормит большой грудью.
Вероятно, предположил я, у половцев распространен был культ женщины-матери.
Может быть, вообще при матриархате они жили.
В таком случае какие качества будут доминировать в их произведениях искусства, чем, по сути, и являются каменные изваяния?
Правильно, те, которые подчеркивают способность женщины к продолжению рода: та же грудь, те же бедра.
Бабы времен Низами
Кое-что любопытное по теме нашего разговора я также узнал от историка и археолога Германа Федорова-Давыдова — прочитав его статью «Каменные идолы степей».
Цитирую:
«Азербайджанский поэт XII в. Низами писал в поэме «Искандер-намэ» [Искандером он называл Александра Македонского], что в далеких степях жили кыпчаки-половцы, у которых женщины имеди обычай не закрывать лицо. Искандер убеждал их отказаться от этого обычая, но они ни за что не хотели согласиться с ним. Тогда, отчаявшись решить этот вопрос сам, Искандер обратился, как полагается в восточной поэме, к мудрецам. Один мудрец сделал каменную бабу с чадрой. Как увидели ее женщины кыпчакской степи, стало им стыдно, и они выполнили желание Искандера. Низами добавляет, что каменные статуи до сих пор стоят в степях и кочевники им поклоняются:
«Все племена кыпчаков, когда попадают туда, сгибаются вдвое перед этой единственной в своем роде статуей. Пешком ли зайдут они туда с пути или верхом, поклонятся ей, как творцу. Всадник, который подгонит к ней коня, кладет стрелу из колчана в честь ее. Пастух, который заведет туда свое стадо, приносит ей овец».
Это сообщение Низами полно легендарных деталей. Понятно, что Александр Македонский не мог иметь никакого отношения к кыпчакам-половцам, которые жили в начале второго тысячелетия н. э. в степях Казахстана и Восточной Европы. Но все же тот факт, что эти племена ставили каменные статуи, Низами отметил очень четко.
В середине XIII в. западноевропейский монах Вильгельм Рубрук отправился к монгольскому хану в Центральную Монголию. Вернувшись в Европу, он написал путевые записки, которые стали замечательным источником сведений о половцах-кыпчаках и монголах.
В числе прочих фактов Рубрук сообщает нам: «Команы [так он называл половцев-кыпчаков] насыпают большой холм над усопшими и воздвигают ему статую, обращенную лицом к востоку и держащую у себя в руке перед пупком чашу».
Эти два древних свидетельства не только подтверждают дату, полученную в итоге целой цепи логических построений, но и указывают, какой народ ставил этих истуканов и им поклонялся. Это команы-половцы. И действительно, в XI—XIII вв., в то время, когда ставились в южнорусской степи каменные статуи, там кочевали коварные враги древней Руси — половцы. Западноевропейские писатели и хроникеры называют их команами, а восточные — кыпчаками».
Интересно. Только загадок не убавилось.
***
Баба на обочине — жди беды
В народе издавна бытует поверье, что несчастья в дом могут нагрянуть вместе с потревоженными каменными изваяниями, оставшимися на степных просторах бывшего Дикого Поля с половецких времен. Поверье народное, конечно же, можно оценивать по-разному. Но вот какую историю мне рассказали в Пологовском районном краеведческом музее, коллекция которого в начале двухтысячных годов пополнилась очередной половецкой бабой.
Причем появление ее в музее носит налет таинственности.
Во-первых, ни по каким музейным реестрам баба эта за пологовской землей не числилась. В музей ее привез местный бизнесмен — большой любитель и коллекционер предметов давней истории. По его словам, каменную скульптуру он обнаружил случайно. Возвращаясь однажды из дальней поездки, остановился на отдых возле негустого леска и, выйдя из машины размяться, набрел на непонятный каменный предмет, схоронившийся в придорожном кустарнике.
Предмет и оказался ничейной каменной бабой. Крохотного, правда, росточка. Удивленный и, вместе с этим, обрадованный находкой, бизнесмен решил пополнить изваянием собственную коллекцию. Какое-то время она и украшала ее — на зависть коллегам по бизнесу. А потом…
— А потом, — рассказала директор Пологовского краеведческого музея Ирина Садовая, — на него вдруг свалились неприятности. Бизнес не заладился, стали финансовые проблемы одолевать, с друзьями непонимание
