— Ерунда и пустое, нечего переживать. — И снова возвращался к своему неспешному монологу.
Иногда мне на миг становилось обидно, а потом я понимала — он просто верит в меня. Это помогало взять себя в руки и разделаться с возникшими неприятностями. Я словно отталкивалась от его слов и выныривала из очередной проблемы. Раз он говорил, что ерунда, значит, я не имела права не справиться. Обычно так и случалось.
Но Вадима сейчас нет, звонить нельзя, а на кухне чужой мужчина, который пугает меня извращенной логикой своего поведения. Я держала ладони под струей холодной воды и безостановочно шептала:
— Это все ерунда, все ерунда…
Позже я закрутила на голове полотенце и, запахнув поплотнее халат, шмыгнула в комнату. Подсушила, как смогла, волосы, заплела косу и подняла наверх, заколов шпильками. Надела нарядную блузку с высоким горлом и длинную юбку. Вот теперь взрослая и приличная. Тряхнула головой и решительно пошла к ожидавшему меня аттару. Пора выныривать из омута тревог, страхов и сомнений.
На кухне стоял одуряющий аромат кофе, незнакомый и пряный. Обескураженно я посмотрела на стол, где находились две дымящиеся чашки, потом на Тангавора. Тот, заметив мою реакцию, довольно улыбнулся. Обежав глазами кухню, с удивлением обнаружила новую медную турку с тонким ажурным орнаментом и пачку незнакомого молотого кофе.
— Приношу свои извинения, но твой восхитительный кофе закончился ночью. Я все выпил. А это моя компенсация.
Я только и смогла, что смущенно выдавить сиплое «спасибо». Сложно мне было понять, всерьез он говорит или шутит. Села за стол, обхватила горячую чашку ладонями и поднесла ее к лицу, чтобы утонуть в тонком терпком аромате действительно хорошего кофе. Явно не чета той бурде, которую пресветлый назвал «восхитительной». Все-таки шутит. Я сделала маленький глоток и зажмурилась. Что-то говорить было неловко.
— А я думал, врачи не болеют, — разбил тишину тихий голос Тангавора.
Я вздохнула и нехотя ответила:
— Врачи тоже могут сдуру постоять с мокрой головой на холодном ветру у окна.
— Интересные у вас способы самообразования.
— Скорее способы самоистязания, — заметила я, и мы снова замолчали.
Было так хорошо сидеть и делать маленькие глоточки хорошего кофе. Тишина между нами совсем не напрягала, и в какой-то момент стало легко поверить, что все это ерунда и пустое. Сейчас еще чуть-чуть, и точки над «ё» расставятся сами. На дне чашки остался последний глоток, и я вдруг поняла, что созрела разобраться со всей этой ситуацией. Подняв на расслабленно сидящего мужчину глаза, прямо спросила:
— Зачем вам маара?
Тангавор сразу как-то подобрался. Недавно такой мягкий и вежливый, он вдруг превратился в жесткого и умного правителя. Он посмотрел на меня оценивающе, будто что-то решал, и медленно ответил, плавно поднимаясь из-за стола:
— Мне не нужна маара, мне нужна ты. — В мягком голосе прорезалась сталь.
— Почему? — только и смогла выдавить.
— У тебя иммунитет к некоторым видам наших чар.
Со всей очевидностью я вдруг поняла, что передо мной аттар, который способен просто принудить. В его власти сделать со мной что угодно, даже уничтожить. И никто не заступится. Я замотала головой, чтобы хоть как-то отгородиться от происходящего, и сжалась, словно в ожидании удара.
Он сделал стремительный шаг ко мне, наклонился, схватил за подбородок и приподнял мое лицо к себе.
— Тебе так отвратительна мысль о моей постели?
Я беспомощно замерла, глядя в его хищные и одновременно пугающе ласковые глаза. Он провел большим пальцем по моей щеке, вдруг улыбнулся открыто и весело сказал:
— Тогда обойдемся без противного секса. В конце концов, никого не касается, что между аттаром и его невестой происходит в спальне.
Закусила губу, чтобы не ляпнуть еще что-нибудь, и зажмурилась. Вдохнула — глубоко, как только могла, — и выдохнула. Пусть уйдет, умоляю, пусть только уйдет. Я уже совершенно ничего не соображаю. Мое самообладание давно рухнуло. Мне нужны покой и немного личного пространства. Вдруг теплая рука пропала, и я услышала сначала тихие шаги, а спустя мгновение хлопнула дверь. Ушел? Я распахнула глаза и увидела родную пустую кухню.
В оцепенении я долго смотрела в окно на хмурое отравленное утро. Небо укрылось пеленой толстых серых туч, дождь наигрывал еле слышную грустную мелодию, рисуя крупными каплями на стекле печальные узоры. А на заданный вопрос он так и не ответил. Зато ответил на не заданный. Я снова потерла кольцо. Все уже совсем не «ерунда и пустое»…
Надо позвонить на работу и взять больничный. В таком состоянии только дома сидеть и перебирать до отупения беспорядочные мысли в надежде, что они сплетутся в понятный узор.
Провинция Милье, Северные горыМашина, мягко покачиваясь, стремительно неслась по дороге. Прочь от Саддики, где жила упрямая Варвара, в сторону гор на севере провинции, где пологие, заросшие лесом вершины терялись в свинцовых облаках. Дождь струями стекал по гладкой черной поверхности, тихо гудел двигатель. Машина под уверенной рукой аттара, словно хищная рыбина, рассекала стену воды. И чем глубже она зарывалась в горы, тем сильнее бесился и бился в боковые окна ветер. Следом, стараясь не отставать, неслась вторая машина с тремя личными охранниками, которые мрачно ежились от ощущения собственной бесполезности. Хотя айянерам с их природной ловкостью и невероятной регенерацией мало что могло угрожать на пустой дороге в горах, да и вообще в этом мире, профессиональная выучка требовала прикрывать «охраняемое лицо», находясь рядом, а не бессильно петлять по горной трассе сзади в попытке хотя бы не отстать.
Вскоре Тангавор свернул с шоссе к ущелью с громадными деревьями, покрытыми мхом, проехал еще около километра и остановился перед высоким забором. Беззвучно распахнулись ворота, и аттар въехал на ухоженную, посыпанную светлым щебнем подъездную дорогу. Лес расступился, и перед ним открылось маленькое черное озеро, на берегу которого стоял особняк, выкрашенный темно-синей краской. Мрачный Блархус, скрытый от чужих глаз, — резиденция аттара в этих краях. Ливень неистовствовал, скрывая дальний берег в серой пелене.
Тангавор давно заметил, что, если в душе сидит усталость или бессильная злость, морская вода вымывает, а морской ветер выдувает все начисто. Борьба с непослушным ветром, яхта, скользящая по волнам словно птица, ощущение полета и свободы. Аттар болел морем, и сейчас дождь, хлеставший прямо в окна, вызывал внутри знакомую азартную дрожь перед любимой стихией.
Мужчина открыл дверцу машины, шагнул в стену дождя и поднял голову, позволяя воде смыть с тела выматывающее напряжение двух суток без сна. Он долго стоял, слушая встревоженные волны на озере, а тело знакомо коченело под порывами ветра.
А на крыльце молча и расслабленно ждала Ханна-Мэй, верная помощница. В ее возрасте человеческие женщины уже нянчат внуков, а она почти тридцать лет нянчила
