Береговые братья, удивленные тем, что испанцы внезапно прекратили огонь, решились на очередной штурм и, отчаянно кинувшись на баррикады, захватили их меньше чем за минуту. Но тут вдруг ряды испанцев разомкнулись, и обе их пушки осыпали флибустьеров градом картечи. Застигнутые врасплох столь жестоким отпором, те на миг оторопели, но живо перестроились и с яростными криками устремились вперед. Однако тут же были встречены новым залпом картечи, который на сей раз не только их остановил, но и, ввергнув в полное замешательство, принудил отступить. Ярость флибустьеров достигла предела: гавачо, которых они презирали всей душой, дерзнули явить им свою отвагу и не дрогнули перед ними.
Другие атаки Береговых братьев также закончились ничем: испанские стрелки, затаившиеся в домах и за баррикадами, наносили им значительные потери, и выкурить их оттуда не было никакой возможности. Так что, не поостерегись флибустьеры впредь, первая их неудача вскоре могла бы обернуться постыдным поражением.
Вдруг из рядов Береговых братьев выступил какой-то человек и решительно направился к испанцам, размахивая белым флагом.
Огонь мгновенно прекратился; из рядов испанцев вышел офицер и двинулся навстречу парламентеру.
– Что вам угодно? – спросил у него он.
– Я требую начать переговоры о капитуляции с вашим главнокомандующим.
– А у вас есть полномочия говорить от имени тех, кого вы вызвались представлять?
– Я капитан Дрейф. Передайте вашему главнокомандующему, что он может совершенно спокойно, честь по чести, вести переговоры со мной.
– Этого довольно, сеньор, – любезно отвечал офицер, – мы знаем капитана Дрейфа и готовы вступить с ним в переговоры на следующих условиях: каждый сохраняет за собой занимаемую позицию; никаких враждебных действий не будет предпринято до тех пор, пока парламентеры не вернутся каждый на свою сторону; встреча состоится на этом самом месте и будет продолжаться не больше часа; каждая воюющая сторона назначает трех парламентеров. Вы согласны с такими условиями?
– Согласен.
Учтиво отсалютовав друг другу, они распрощались. Через десять минут герцог де Ла Торре с двумя офицерами, самыми старшими после него по рангу, покинули свою позицию и под звуки трубы с парламентерским флагом выдвинулись к условленному месту переговоров, расположенному совсем неподалеку и уже занятому Береговыми братьями, которые удобно расположились в специально принесенных креслах – для себя и, отдадим должное их любезности, для испанских парламентеров.
Дрейф не мог скрыть неприятного удивления при виде герцога де Ла Торре.
– Неужели господин герцог! – воскликнул он. – Так это вы командуете войском, оказавшим мне столь нелюбезный прием?
– Да, сударь. Я глубоко сожалею, что теперь мы с вами противники. Но мое имя оказалось замешано в настолько неприятную историю, что всякие недоброжелатели осмелились обвинять меня в измене. И я жду, что еще до того, как мы начнем переговоры, вы окажете мне любезность и открыто расскажете о том, какие отношения связывали нас с вами в то время, когда мне пришлось остановиться на Санто-Доминго. Кроме того, мне бы хотелось, чтобы вы объявили во всеуслышание, правда ли то, что это я надоумил вас снарядить вашу экспедицию и что так или иначе вы признались мне в своих намерениях напасть на этот злосчастный город.
– Ваша просьба, господин герцог, вполне справедлива, и я постараюсь ее удовлетворить, взяв в свидетели двух офицеров, которые вас сопровождают. И я попрошу их хорошенько запомнить все, что я скажу.
– Сударь, – отвечал самый пожилой офицер, – мы искренне благодарны его превосходительству герцогу де Ла Торре за то, что в сложившихся обстоятельствах он выбрал именно нас. Мы постараемся оправдать столь высокое доверие и обязуемся подробно запротоколировать ваши слова, после чего попросим вас подписаться под ними, а потом подпишемся сами.
– Золотые слова, господа! Ваши пожелания будут исполнены. Не только я поставлю свою подпись, но и капитан Мигель Баск, и капитан Давид, которых я имею честь вам представить, подпишутся под моими словами.
Принесли стол, бумагу, перья и чернила. Один из испанских офицеров вызвался исполнять обязанности секретаря. Когда же со всеми формальностями было покончено, слово взял Дрейф.
– Хорошенько выслушайте меня, господа, – сказал он. – Когда два месяца тому я захватил корабль «Сантьяго», он сопровождал французский трофей. И трофей этот, в некотором смысле ценный, был судном, принадлежавшим французской Вест-Индской компании. Мне стало известно, что на его борту находится господин герцог де Ла Торре с домочадцами и прислугой, но я с ним тогда не виделся. По прибытии в Пор-Марго я представил отчет об экспедиции господину д’Ожерону, губернатору французской территории острова Санто-Доминго, и, как должно, передал ему французское судно. Господин герцог де Ла Торре тоже высадился в Пор-Марго и остановился на месяц или около того в доме, который предоставил ему губернатор. Я не имел чести быть представленным господину герцогу де Ла Торре. Я даже старался не встречаться с ним. Сказать по чести, только прошу простить меня за слова, которые могут показаться вам неприятными, мне не хотелось иметь никаких отношений с господином герцогом де Ла Торре, ни прямых, ни косвенных. Я не имел ни малейшего желания и быть представленным ему, потому что господин герцог – испанец, а я, по справедливости или нет, питаю неумолимую ненависть к его соплеменникам. Так вот, за два-три дня до отбытия господина герцога, пока я охотился с моим другом и работниками в глубине острова, близ Артибониты, где-то неподалеку послышалась ожесточенная пальба. Я поспешил на шум и увидел, как на группу достопочтенных французов, среди которых был губернатор, господин д’Ожерон, откуда ни возьмись напали испанские головорезы – человек тридцать. Французы, а вместе с ними был и господин герцог де Ла Торре, защищались отчаянно. Я был очень рад, что помог им отбиться. Тогда-то мне первый раз и случилось увидеть герцога де Ла Торре, хотя я едва успел его разглядеть. А через три дня, когда я вернулся в Пор-Марго, мне сказали, что господин герцог де Ла Торре уже отплыл в Веракрус на борту французского корабля… Такие вот отношения, господа, и были у меня с господином герцогом де Ла Торре. Мы почти не виделись с ним и никогда не разговаривали. Что же до моего похода на Веракрус, он ничего не знал о нем, да и не мог знать. У меня уже несколько
