Олоне осторожно их отклонил.
– Как! Что? Вы отказываетесь? – удивился управляющий.
– К великому нашему сожалению, сударь, мы искренне, от всего сердца благодарим вас за столь высокую честь. Но ничего не поделаешь, мы вынуждены отклонить ваше любезное предложение, чего бы нам это ни стоило, поскольку вы вправе обвинить нас в неблагодарности, тогда как у нас просто нет слов, чтобы выразить вам нашу признательность за такую доброту.
– Вы, верно, не знаете, какая участь вас здесь ожидает?
– Отнюдь, сударь. Нам все известно.
– И что завтра же вас продадут в рабство на невольничьем рынке?
– Да, сударь.
– И вы, невзирая на это, стоите на своем?
– Стоим, сударь.
– Да эти парни рехнулись!
– Нет, сударь, мы в здравом уме. Когда мы еще только решили податься на Санто-Доминго, то уже знали обо всех последствиях такого выбора. И все предъявленные условия мы приняли заранее, потому как у нас была цель. И она не изменилась.
– Что же это за цель? Может, скажете?
– Конечно, сударь. Благо нет ничего благородней и почетней. А хотим мы через годы испытаний тоже стать Береговыми братьями и последовать за теми, кто собрался здесь, ведь и они все когда-то начинали с того, с чего нам предстоит начать завтра.
Эти слова были встречены всеобщими возгласами одобрения славных флибустьеров, что собрались здесь и все, как один, слыли храбрецами.
Они на миг представили себе, что чуть погодя ожидает обоих молодых людей.
– Будь по-вашему, господа, – продолжал управляющий, как только восстановилась тишина, – я не настаиваю. И перед столь непоколебимой решимостью вынужден отклонить мое предложение. Но Вест-Индская компания не останется у вас в долгу.
– О, сударь! – проговорил Олоне.
– Я здесь всего лишь исполняю свой долг чести, сударь. И вам придется смириться с вашей волей так же, как это сделал я.
– Да будет так, сударь, я готов.
– Хорошо, господа, я принимаю к сведению ваши слова. Договор, что вы заключили с Компанией, аннулируется, а лучше сказать – его никогда не существовало. Я рву его на ваших глазах. Так что вы свободны, господа. И никто не вправе каким-либо образом посягать на предоставленную вам свободу. Сверх того, я уполномочен вручить вам, капитан Олоне, сумму в пятнадцать тысяч франков, а вам, старший помощник капитана, десять тысяч за службу, которую вы сослужили Компании. Вот ваши деньги, господа, соблаговолите подписать расписку в получении.
– О, сударь! – взволнованно воскликнул Олоне. – Как нам благодарить вас за столь высокую милость?
– Милость и благодарность тут ни при чем, – с чарующей улыбкой отвечал управляющий. – Напоминаю вам ваши собственные слова: я исполнял свой долг. Ваши руки, господа. Вы славные и честные ребята. Вас ждет большое будущее.
Питриан прослезился. Как мы знаем, именно так этот славный малый выражал свою радость.
– А теперь моя очередь, – подал голос, вставая, кто-то из флибустьеров.
Все присутствующие почтительно склонили перед ним голову. Это был самый именитый предводитель флибустьерской братии – Монбар Губитель.
– Братья, – проговорил он мужественным, благозвучным голосом, – господа управляющие Компанией только что явили нам пример высочайшей справедливости, и мы им благодарны за это. Они исполнили свой долг – теперь мы должны исполнить свой. Законы нашего братства гласят: всякий доброволец, с честью прошедший свой испытательный срок, вправе присоединиться к нашему обществу. Этот срок может быть ограничен и даже сокращен до нескольких часов, если доброволец оказал нам некие выдающиеся услуги или же совершил некий замечательный поступок. Ведь так?
– Так, – единогласно ответствовали Береговые братья.
– Эти двое, – продолжал Монбар, – поступили добровольцами в Дьепе. Стало быть, на испытании они уже месяца три. И ежели их продадут завтра в рабство, они всего лишь сменят своих хозяев. Но вот уже с четверть часа как им даровали свободу. Так разве они не прошли свой испытательный срок сполна?
– Прошли, – дружно откликнулись флибустьеры.
– Их заслуги вам известны. Так как вы считаете, достойны ли они присоединиться к нашему обществу?
– Да! Да! – единодушно вскричали братья-флибустьеры.
– Таково ваше слово?
– Да, – отвечал за всех Медвежонок Железная Голова, – эти двое достойны быть нашими братьями.
– Хорошо, – продолжал Монбар. – Олоне, Питриан, теперь вы Береговые братья. А следовательно, наделяетесь всеми правами, прилагающимися к этому званию. Братья, здесь присутствующие, нынче же передадут вам через мои руки по ружью Гелена, по три фунта пороху, по шесть фунтов пуль, по полному комплекту одежды, по паре башмаков и по три гончих. Обнимемся же, братья!
Двое молодых людей, на радостях едва не лишившиеся рассудка, так и упали в объятия Монбара, а затем и других буканьеров.
– Эй, малыш!.. – воскликнул тут один буканьер громадного роста, с суровым лицом, какое-то время разглядывавший Питриана с некоторым умилением, что делало его похожим на растроганного тигра. – Эй, малыш! – повторил он. – Ты что, меня не узнаешь? Я же твой брат!
Бывший матрос бросился в объятия буканьера, заливаясь по привычке слезами, что на самом деле выражало его неописуемую радость.
Всего же Питриан-младший пролил за этот день столько слез, что буканьерское собрание нарекло его Крокодилом, и это прозвище так и закрепилось за ним; под этим прозвищем с той поры его только и знали.
Новоиспеченный Береговой брат принял новое крещение со слезами радости, весело смирившись со своей участью, да ведь иначе и быть не могло.
Глава VII
Что Береговые братья называли братством и что это собой представляло
Когда новоиспеченные Береговые братья покинули губернаторство, а вернее, дом господина д’Ожерона в компании Дрейфа и хмурого брата Питриана-младшего, которого мы впредь будем называть его боевым прозвищем, их не признали даже друзья – до того они преобразились.
Они были свободны, как никогда прежде, и к тому же вступили в грозный союз, братские устои коего давали им столько друзей, столько поддержки и, при необходимости, столько заступников, сколько членов насчитывалось в означенном братстве. Они, бедные матросы, обездоленные и бесприютные, отныне шли рука об руку – на равных с людьми не только самыми богатыми, но и самыми благородными; отныне никто не посмел бы их оскорбить, не дав удовлетворения, на которое они имели полное право как буканьеры и Береговые братья; одним словом, теперь они не признавали иных начальников, кроме предводителей,
