— Благодарю вас, капитан.
Гиеракс воспринял слова магистра как сигнал к окончанию разговора и поднялся. Сам Нас выглядел так, словно еще не все сказал, но решил до поры придержать язык, и лишь кивнул командиру разрушителей. Гиеракс вышел из каюты, из последних сил сдерживая злобу. С металлическим скрежетом двери захлопнулись за его спиной. Ярость темной пеленой застила глаза. Он не заметил идущего ему навстречу Сирраса и вздрогнул, когда второй капитан остановился.
— Ну? — не размениваясь на приветствия, спросил Сиррас. — Чего нам ждать?
Гиеракс усилием воли заставил себя хотя бы на время забыть о былых унижениях и будущих увечьях ордена, сосредоточившись на настоящем.
— Именно того, о чем ты думаешь, — сообщил он.
Сиррас состроил кислую гримасу:
— Стало быть, он собирается переделать нас на свой лад.
— И, несомненно, скажет при этом, что таково видение примарха.
Сиррас презрительно фыркнул:
— Он слишком много на себя берет.
— Разве?
— Поясни.
— Его назначили на эту должность не просто так.
— Нет.
— Значит, идея нашей реорганизации исходит от примарх а.
Хмурый Сиррас с задумчивым лицом уставился за спину Гиераксу.
— Некоторых перемен не избежать, — признал капитан. — Но вряд ли они будут масштабными, — он моргнул и вновь посмотрел на Гиеракса. — По-твоему, Нас пойдет на это?
— Возможно, неосознанно. Не думаю, что он до конца понимает, как сильно вмешивается в нашу культуру. Он попирает традиции, о которых даже не догадывается.
— Если он о них не узнает, — уже мягче сказал Сиррас, — то у него не будет причин уничтожать их.
— В смысле — «если он о них не узнает»?
— Наши традиции достойны спасения, брат. Лобон со мной согласен.
«Наши традиции», — единогласно заявляли Лобон с Макрагга и родившийся на Терре Сиррас. Все они принадлежали к ордену Немезиды, а их прошлое утратило всякое значение. Разве не этого Жиллиман хотел для Ультрамаринов? Разве не пытался он добиться верности воинскому братству, которая вытесняла бы привязанность к какому-то одному миру? «Мы те, кем должны быть, — подумал Гиеракс. — Зачем менять это?»
Он не собирался спорить с братом. Да и не мог бы. Традиции надлежит беречь. Но все равно яростный запал в голосе и то, как тихо Сиррас говорил, всколыхнули внутри Гиеракса беспокойство.
— Что ты предлагаешь?
Сиррас нахмурился, озадаченный настороженностью капитана разрушителей, а затем вдруг широко распахнул глаза.
— О чем ты подумал? — теперь и в его голосе зазвучала тревога; шептать он больше не пытался.
— Я не знаю. Честно.
— Я без колебаний исполню любой приказ нашего магистра.
— Как и я.
— Но одновременно с тем буду противиться любым попыткам развалить орден изнутри.
— Как?
— Если потребуется, мы найдем способ, — заявил Сиррас. — Будем бороться с проблемами по мере их поступления.
— Сопротивление переменам равносильно сопротивлению лично Иасу. Если до этого дойдет…
— Не дойдет.
Гиеракс не разделял слепую уверенность собрата-капитана. Сиррас никак не мог предугадать, с какими сложностями им, возможно, придется столкнуться.
— Нас будет напорист.
— Мы убедим его не усердствовать.
— Неужели?
— Так или иначе. — Сиррас поднял руку, ожидая возражений от Гиеракса. — Я сказал, что никогда не ослушаюсь его приказов. Ты меня знаешь, брат.
— Да, — согласился Гиеракс, — знаю.
Но что тогда задумал Сиррас? Каким-то образом подорвать авторитет Иаса? Выставить его командование настолько неприемлемым, что Жиллиману придется снять магистра с должности? Гиеракс разрывался от неопределенности. Между ним и Иасом нет ничего общего, это уже понятно. И все же ему претила любая мысль о том, чтобы дать отпор магистру ордена.
— Нам придется найти способ убедить примарха в ценности того, что мы олицетворяем.
— Показательное представление? — Сирраса, похоже, слова брата не убедили.
Гиеракс тяжело вздохнул. Его самого снедала злость, от которой плечи словно налились холодным металлом. От легионера, сидевшего за столом по другую сторону железных дверей, он тоже не ощутил ни толики встречного тепла. Но даже намеки на возможное неподчинение он ненавидел еще больше.
— Думаешь, он сам не догадывается, что в ордене думают о нем? — спросил Гиеракс.
— Он не идиот. Его репутация говорит сама за себя.
— Вот именно, — Гиеракс развернулся. — Он ждет тебя.
Сиррас не шелохнулся.
— Так на чем мы остановимся?
— Мы — капитаны Двадцать второго ордена, и мы не посрамим свое звание.
И с этими словами Гиеракс ушел — прежде чем Сиррас успел что-либо ответить.
— Культура — явление живое, — сказал Гейджу Жиллиман.
К этому моменту они уже вернулись на «Честь Макрагга». За остаток обратного пути Марий не проронил ни слова, и Робаут решил попробовать еще раз вызвать его на разговор. Он хотел, чтобы Гейдж понял еще кое-что, и обеспокоенность магистра вопросами преемственности и традиций делала этот момент самым подходящим.
Два воина шагали в сторону мостика. Последние приготовления к наступлению начнутся в течение ближайшего часа. Но, не доходя до коридора, ведущего прямиком в командный центр, Жиллиман свернул к своим покоям.
— С одной стороны, — на ходу продолжил он, — культуру создают люди. С другой — она определяет их жизни. Таким образом, реальность культуры выходит за рамки отдельной группы индивидуумов.
— Да, — коротко буркнул Гейдж.
— «Да»? И это все? Неужели я настолько тебе докучаю, Марий?
— Вы подводите все к конкретному выводу, — ответил Гейдж. — Я уступаю вам право сделать его самому.
Примарх кашлянул.
— Деликатность — не твоя сильная черта, магистр-примус.
— А я никогда и не утверждал обратного.
— Тоже верно. Итак, мы подошли к трансцендентности культуры, — многозначительно поднял палец Робаут. — Жизнеспособной культуры.
— Да.
Жиллиман почувствовал, как уголки его губ непроизвольно ползут вверх.
— А любая устойчивая культура как единое целое важнее отдельного ее компонента либо носителя.
— Вот оно что, — в голосе Гейджа звучали тревожные нотки.
— Теперь ты видишь, к чему я клоню?
— Думаю, да.
Они дошли до каюты примарха. Робаут пригласил магистра внутрь.
— Я хочу, чтобы ты взглянул на кое-какие из моих документов.
— Зачем?
Жиллиман остановился у своего рабочего стола и медленно обернулся.
— Потому что я так хочу.
Услышав это, Гейдж встрепенулся, вытянулся и отсалютовал.
— Прошу меня простить, — отчеканил он. — Я не…
Жиллиман лишь молча махнул рукой и, взяв со стола один из инфопланшетов, протянул его Гейджу. Но прежде чем отдать устройство легионеру, он спросил:
— Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Кажется, понимаю.
— Империум в сути своей — целая культура. Этот посыл лежит в основе всего, что сотворил мой Отец.
Гейдж решительно кивнул. Его больше не нужно было ни в чем убеждать.
— То, что он сделал для Империума, я пытаюсь сделать для Тринадцатого легиона.
— Вы уже это сделали, — заверил Гейдж.
— Я не закончил, — возразил Жиллиман. — Впереди еще много работы. Например, Двадцать второй орден.
— Но вы никогда не настаивали на абсолютном единообразии всех орденов.
— Нет, и не буду. Полное единообразие плохо характеризует культуру. Это прерогатива машин. Но я хочу видеть в легионе слаженность. Слаженность и единство. Непредвиденные обстоятельства на войне могут обернуться катастрофой. Теория требует в любой момент быть готовыми к самому худшему — например, к гибели целого ордена. Практические же нужды диктуют порядок, при котором другой орден может заменить собой павший. Весь легион должен быть связан единством мастерства, тактики и мышления.
— Согласен, — признал Гейдж.
— Теоретически — культурная целостность легиона
