Грудь налилась, требуя прикосновения, соски напряглись — то ли от холода, то ли от этого жгучего взгляда, и я почти застонала, когда прохладные волны коснулись промежности. Тьма, как же я хочу его! Как же я буду без него? Доведется ли мне хоть когда-нибудь еще в жизни испытать подобное?
Кажется, пока я раздевалась и заходила, дракон еще отплыл от берега, потому что воды было уже по грудь, и она легонько щекотала соски, а до цели оставалось еще метров пять.
Я набрала воздуха и нырнула, чтобы через несколько гребков угодить в такие желанные объятия.
Эйнар почти выдернул меня на поверхность и, не дав снова вдохнуть, впился в губы поцелуем. Я вцепилась в мокрые темные пряди волос одной рукой, обвила другой шею, прижалась к нему, приподнимаясь, оплетая его и ногами, как вьюн — кованую ограду.
Вода дарила удивительно ощущение невесомости, и в сильных руках я чувствовала себя легкой будто пушинка. И я сцеловывала, слизывала, скусывала блестящие капли с бронзового тела, чувствуя, как дракон сцеловывает, и слизывает, и скусывает их с моего, придерживая меня за талию одной рукой. Тогда как другая… другая ласкала меня между ног, и мне хотелось плакать от острого желания ощутить там уже не руку, и в то же время — совершенно не хотелось торопить.
Проникновение, немного болезненное и потому отрезвляющее, заставило меня выгнуться, теснее прижавшись к дракону грудью. Эйнар подхватил меня под ягодицы, легко приподнимая и снова насаживая на горячий твердый ствол — медленно, неторопливо, позволяя приноровиться и привыкнуть к странным ощущениям — под водой.
«Да мы еще практически ничего не пробовали!».
Сердце остро кольнуло, я сжала сильнее внутренние мышцы, поймала губами мужской стон, и целовала, лихорадочно целовала дракона в ответ, помогая ему всем телом, двигаясь в его ритме, в нашем ритме. Острое сосущее предвкушение разрядки нарастало снежным комом, закручивалось и закручивалось внутри, становясь больше с каждым движением. Я зажмурилась в какой-то момент, вдруг осознав, что у меня из глаз катятся слезы. Только мысль мелькнула — ничего, вокруг столько воды…
Ослепительная кульминация заставила все тело напрячься струной, я закричала, и эхо моего крика под сводом пещеры слилось с громким стоном Эйнара, который достиг пика одновременно со мной, как никогда горячо и сладко. И солено.
Все замерло. Остались только звуки — плеск волн, шум водопада, и рваное жаркое дыхание.
— Тереса… — выдохнул Эйнар, не отпуская, все так же оставаясь во мне. — Как ты смотришь на то, чтобы присоединить к своему роду еще одного дракона?
Я сморгнула, и томная слабость отпустила. Смысл слов ускользал от пребывающего в растрепанных чувствах сознания. Я отстранилась, отделяя себя от дракона, а дракона от себя.
— Зачем? Угрозы роду больше нет. Да и это не так просто. Ты же не кровный родственник, я не могу просто взять и…
Эйнар закатил глаза и внезапно одним резким движением ушел под воду, обрывая мою запинающуюся речь на полуслове. Впрочем, долго задаваться вопросом, что вообще происходит, мне не пришлось, потому что дракон вернулся и сунул мне в руки невзрачно серую ракушку жемчужницы.
Я вопросительно посмотрела на ректора и под поощряющим взглядом раскрыла створки.
— Я предлагаю тебе выйти за меня замуж, Тереса.
…на перламутровой внутренности раковины покоилось ажурное колечко, сверкающее бриллиантовыми капельками.
— А это — та самая вещь, которую, я надеюсь, мы отсюда заберем.
Я почему-то всхлипнула и повисла у дракона на шее.
Эйнар подхватил меня на руки и вынес на берег, где я решительно поняла, что воде я все же предпочитаю сушу. А еще…
— Все же заниматься любовью на золоте совершенно не романтично! Посмотри, я теперь вся в синяках. Даже на попе синяк!
— Зато он с королевским профилем, — хмыкнул Эйнар, с удовольствием разглядывая упомянутую часть тела.
— Отлично. Теперь меня казнят за оскорбление короны.
— Верни академию, и я клянусь своим хвостом — никто ничего не узнает.
— Так ты все подстроил, ящерица коварная!!!
…впрочем, нет. Вода-суша… с этим драконом я была согласна даже на кладбище!
* * *— Алвис!
Черный дракон обернулся и остановился, увидев приближающегося ректора.
— Что-то случилось?
— Да. Я хотел уведомить тебя как двоюродного пра-пра-пра-пра…
— Заткнись.
— …деда Тересы, что твоя двоюродная пра-пра-пра… короче, внучка приняла мое предложение руки и сердца.
Темный сморгнул.
— Ты сдурел, что ли? Ладно у меня выбора не было, а ты-то куда по собственной доброй воле лезешь. Ты хоть знаешь, что она с меня требует?!
Бронзовый утешительно похлопал сородича по плечу.
— Погоди… — оживился Алвис. — Если она выходит за тебя, значит ее дети будут людьми, но при этом отойти роду мужа не могут за неимением такового. Значит, они будут в первую очередь наследовать, значит…
— Не отпустит, — Эйнар оборвал на полуслове воодушевленную речь.
— Почему?
— Ты способен наделать детей быстрее, чем она. Да и вообще… какой дурак выпустит из рода по воле случая угодившего туда дракона?
— А какой дракон сунется в такой род по собственной доброй воле?
Эйнар помолчал, сделавшись вдруг задумчивым, а потом произнес мысль, которую, наверное, только сейчас сформулировал:
— Она восхищает меня. Человечка, маленькая еще по сути, юная, слабая. Тьма с ним, с родом, сама по себе она же хрупкая, как цветок. Но железа в ней на пятерых драконов хватит.
Черный содрогнулся.
— Типун тебе на язык, дай Тьма, чтобы только на двух!
