– Что, не спится? – спросил Миками, радуясь темноте. Темнота была его союзницей. – Ветер утих.
– Да…
– Наверное, трудно уснуть, когда слишком тихо.
– Да, верно.
– Прости…
– За что?
– За то, что я так долго провисел на телефоне, да еще в такой день. За то, что слишком завелся из-за чужого сына.
Минако молчала.
– Добро всегда возвращается… сделай доброе дело, и оно к тебе вернется.
Она по-прежнему молчала.
– Жалеешь?
Он почувствовал, как Минако поворачивается к нему.
– О чем?
– О том, что вышла за меня.
Последовала короткая пауза.
– А ты жалеешь?
– Я? Какая у меня может быть причина жалеть о том, что я женился на тебе?
– Ну что ж… ладно.
– А ты?
– Нет, конечно нет.
– Хорошо.
– С чего бы мне жалеть? Не валяй дурака. – В голосе Минако слышался легкий укор.
Миками показалось, что она сдерживается из последних сил. Он сломал ей жизнь. Из всех жизненных путей он выбрал для нее наихудший. Мысли набегали, как волны во время прилива.
– Ты могла бы остаться на службе.
– Что?
– Ты ушла из полиции, потому что вышла за меня замуж. Разве ты об этом не жалеешь?
– Почему ты спрашиваешь?
– Мне кое-что рассказала Мидзуки. По ее словам, ты отдавалась работе больше, чем другие.
– Еще до того, как мы поженились, я думала уйти…
– Правда?
– Я не годилась для такой работы.
Не годилась?! Он впервые слышал о чем-то подобном.
– По-моему, наоборот…
– В самом начале я была полна сил. В самом деле думала, что сумею сделать мир лучше, понимаешь?
– И сделала, не сомневайся.
– Нет, тут другое. Не сразу, но постепенно я поняла – я поступила в полицию только по одной причине. Я хотела, чтобы меня любили.
Миками широко раскрыл глаза в темноте.
– Я никак не могла себя заставить полюбить людей и общество в целом. Я сталкивалась с массой преступлений, происшествий, видела столько эгоистов! Я начала все ненавидеть. Тогда-то меня и осенило: я делаю свое дело только для того, чтобы чувствовать себя любимой – я хотела, чтобы мне были признательны. Когда я это поняла, очень растерялась. Меня пугало то, что творилось со мной. С такими мыслями как я могла надеяться, будто сумею кого-то защитить или спасти? Почему я вообще мечтала о возвышенном идеале сохранения мира? Именно тогда… я подумала: если мне не удастся спасти весь мир, может быть, ограничиться миром поменьше – своей семьей. Я хотела создать семью и защищать ее. Казалось, уж на такое-то я… – Ее голос оборвался.
Миками рывком сел. Развернулся лицом к Минако. Нащупал под одеялом ее тонкую руку, ощутил ответное пожатие – правда, слабое.
– Ты ни в чем не виновата.
Минако снова промолчала.
– С Аюми… не все в порядке.
Минако молчала.
– Может быть, она такая из-за меня. Я ведь никогда не пробовал узнать ее по-настоящему. Думал, если оставлю ее в покое, она вырастет самостоятельно… Кроме того, лицом она пошла в меня. Огромное препятствие для…
– Это не причина, – оборвала его Минако. – Может быть, дело даже не в том, что мы делали правильно, а что – неправильно. Может быть, мы просто ей не подходили.
У Миками голова пошла кругом. Что значит «просто… не подходили»?!
– Что ты имеешь в виду?
– Возможно, мы никогда ее по-настоящему не понимали, как бы ни старались. То, что мы ее родители, вовсе не означает, что нам известно, о чем она думает.
Миками невольно поежился.
– Как ты можешь такое говорить? Мы шестнадцать лет прожили под одной крышей. Ты родила ее, вырастила…
– Дело не в сроках. Есть вещи, которые ты просто не можешь понять. Родители и дети – разные люди; то, что произошло в нашей семье, вовсе не так странно.
– Хочешь сказать, что она родилась у нас по ошибке?
– Нет, я сейчас совсем о другом. Я часто думаю… может быть, Аюми нужен кто-то другой. Другой, не мы.
– Кто?
– Такой человек наверняка существует. И он готов принять Аюми такой, какая она есть, он не станет ломать ее, так или иначе менять. Он скажет ей, что она – совершенство, молча будет рядом, будет защищать ее. Ее место рядом с таким человеком. Рядом с ним она вольна быть собой, делать что хочет. Не здесь, не с нами. Вот почему она ушла.
Слушать ее слова было больно. Что имеет в виду Минако? Неужели она оставила всякую надежду? Может быть, она хочет сказать, что готова отпустить Аюми? Или просто привязалась к этой мысли, которая дарит хоть какую-то надежду? Как бы там ни было, разговорилась она благодаря темноте. Темнота взяла крошечную мысль, зародыш мысли, и раздувала ее, увеличивая до тех пор, пока она не заполнила собой все пространство перед ними.
– Я все равно ничего не понимаю.
Миками снова лег на подушку. Их руки разделились, хотя они этого даже не поняли.
– Зато я понимаю. Я понимаю ее, потому что и сама была такой же. Мне всегда, даже в детстве, казалось, что мне не место в родительском доме. И это чувство никогда не покидало меня.
– Тебе?!
– Помнишь, мои родители производили впечатление образцовой пары? Однако на самом деле они были глубоко несчастны. У отца много лет был роман с молодой сослуживицей. В результате мама часто бывала неуравновешенной… Через несколько лет после маминой смерти отец женился на той сослуживице, ты еще сказал: хорошо, что о нем будут заботиться.
У Миками закружилась голова. Еще кое-что он слышит впервые. Теперь понятно, почему Минако редко виделась с отцом.
И все же…
– Мы не такие.
– Конечно, не такие. И мне казалось, что мне не место в родительском доме, вовсе не
